Опять, красивый дядька, пишешь мне всякую хрень -чушь-ересь-дибилизЬм поперёк ?!!!.... Ты смотри у меня....отшлёпаю...

СЧАСТЬЕ
— понятие, конкретизирующее высшее благо как завершенное, самоценное, самодостаточное состояние жизни; общепризнанная конечная субъективная цель деятельности человека. Как слово живого языка и феномен культуры С. многоаспектно. Пол. исследователь В. Татаркевич выделил четыре основных значения понятия С:
1) благосклонность судьбы, удача, удавшаяся жизнь, везение; первоначально, по-видимому, такое понимание превалировало над др. смыслами, что отразилось в этимологии слова (праславянское cъcestъje расшифровывается как сложенное из др.-инд. su (хороший) и «часть», что означало «хороший удел», по др. версии «совместная часть, доля»; др.-греч. eudaimonia букв. означало покровительство доброго гения);
2) состояние интенсивной радости;
3) обладание наивысшими благами, общий несомненно положительный баланс жизни;
4) чувство удовлетворения жизнью.
Философско-этический анализ С. начинается с разграничения в его содержании двух принципиально различных по происхождению компонентов: а) того, что зависит от самого субъекта, определяется мерой его собственной активности, и б) того, что от него не зависит, предзадано внешними условиями (обстоятельствами, судьбой). То в С. что зависит от человека, получило название добродетели. Именно в связи с понятием С. формировались человеческие представления о добродетели и их философско-этическое осмысление. В ходе поиска ответа на вопрос, в чем заключается совершенство человека, которое ведет к его С. было выработано понятие морального совершенства и нравственных (этических) добродетелей.
Соотношение добродетели и С. точнее, роль и место нравственных добродетелей в составе факторов, образующих С. стало центральной проблемой этики. Различные ее решения в истории европейской этики могут быть сведены к трем основным традициям.
Первая традиция видит в нравственных добродетелях средство по отношению к С. которое выступает в качестве цели. С. отождествляемое в одном случае с наслаждением (гедонизм), в другом — с пользой, успехом (утилитаризм), в третьем — с отсутствием страданий, безболием тела и безмятежностью души (Эпикур), становится критерием и высшей санкцией индивидуальной человеческой морали. Эта традиция получила название эпикурейской, или собственно эвдемонистической.
Вторая традиция, получившая название стоической, рассматривает С. как следствие добродетели. По мнению стоиков, нравственное совершенство человека независимо от его индивидуальной эмпирической судьбы, конкретных обстоятельств жизни совпадает с проистекающей из разума внутренней стойкостью; т.к. считалось, что индивид через разум связан с космосом в целом, то нравственное совершенство само по себе оказывается С. Согласно такому пониманию человек счастлив не в индивидуальных и особенных проявлениях своей жизни, а в ее родовой сущности, совпадающей с разумом.
Третья традиция, по отношению к которой первые две могут считаться маргинальными, является синтетической. Она заложена Аристотелем и вполне может быть названа его именем — аристотелевской (часто ее также именуют эвдемонистической), в Новое время наиболее ярко представлена Г.В.Ф. Гегелем. По этой традиции, нравственные добродетели — есть и путь к С. и самый существенный его элемент. Аристотелизм трактует С. как вторую природу, выступающую как совершенная деятельность, деятельный разум. Разумно преобразованной природе свойственны свои собственные удовольствия. Такой подход связывает проблему С. с конкретным анализом видов человеческой деятельности, открывая тем самым возможность создания теории С. Существенными при этом являются вопросы о С. индивида и С. общества (гос-ва), а также о собственно человеческом и высшем (божественном) уровнях С. С. — фундаментальная категория человеческого бытия. В известном смысле самого человека можно определить как существо, предназначение которого состоит в том, чтобы быть счастливым. Понятием «С.» в самом общем виде обозначается наиболее полное воплощение человеческого предназначения в индивидуальных судьбах. Счастливой обычно именуется жизнь, состоявшаяся во всей полноте желаний и возможностей. Это — удавшаяся жизнь, гармоничное сочетание всех ее проявлений, обладание наилучшими и наибольшими благами, устойчивое состояние эмоционального подъема, радости.
В философско-этическом анализе С. наряду с вопросом о его соотношении с добродетелью важное значение имели еще два:
1) относится ли С. к сфере целей или оно является сверхцелью, императивом?
2) может ли быть счастливым человек, если несчастны его окружающие?
С. — цель деятельности; оно находится в пределах возможностей человека. Но стоит представить себе это состояние достигнутым, как жизнь в форме сознательно-целесообразной деятельности оказывается исчерпанной. Получается парадоксальная ситуация: С. нельзя не мыслить в качестве достижимой цели, но и нельзя помыслить таковой. Выход из нее чаще всего усматривают в разграничении различных форм и уровней С. — прежде всего речь идет о разграничении С. человеческого и С. сверхчеловеческого. Уже Аристотель выделял первую (высшую) эвдемонию, которая связана с дианоэтическими добродетелями и представляет собой нечто божественное, и вторую эвдемонию, связанную с этическими добродетелями. Он же пользуется двумя словами — eudaimonia и makarhiotes, различие между которыми позже приобрело терминологический смысл — «С.» и «блаженство». Эпикур говорил, что С. бывает двух родов: «высочайшим, которое уже нельзя умножить», и другое, которое «допускает и прибавление и убавление наслаждений». Первое свойственно богам, второе — людям. Это разграничение человеческого С. получило развитие в религиозно-филос. учениях, где оно приобрело форму разграничения между земным С. и потусторонним блаженством.
С. заключается в чувстве удовлетворенности индивида тем, как в целом складывается его жизнь. Из этого, однако, не следует, что С. субъективно. Оно не сводится к отдельным удовольствиям, а представляет собой их гармоничное сочетание, синтез. Даже как эмоциональное состояние оно, по крайней мере, отчасти имеет вторичную природу и обусловлено определенными претендующими на общезначимость представлениями о С. Тем более это относится к оценкам в терминах «С.» и «несчастье». За субъективным чувством и представлением о С. всегда стоит какой-то канон, образец того, что такое С. и счастливый человек сами по себе. Говоря по-другому, в своем желании С. человек всегда исходит из того, что такое же желание присуще и др. людям. Более того: С. одних индивидов прямо зависит от С. других. К примеру, не может быть счастлива мать, если несчастны ее дети. Весь вопрос в том, как широк этот круг обратных связей С. Л. Фейербах говорил, что эвдемонизм становится этическим принципом как желание С. другому. Это значит: С. одних индивидов связано со С. других через нравственные отношения между ними, через посредство счастливого общества. Счастливый человек в счастливом обществе — такова одна из типичных и центральных тем филос. трактатов о С.
И. Кант развел понятия морали (добродетели, долга) и С. выдвинув два основных аргумента:
а) хотя С. в качестве высшего блага признают все, тем не менее понимают его по-разному, оно предстает как субъективное чувство и не может стать основой общезначимости (всеобщности) как специфического признака нравственности;
б) соединение морали со С. создает иллюзию, будто добродетельность человека гарантированно дополняется его жизненным благополучием.
Позицию Канта нельзя понимать как этическую дискредитацию С. Последнее признается в качестве фокуса всех эмпирических целей человека, императивов благоразумия, имеет иной источник и иную природу, нежели нравственный долг.
В современной этике проблематика С. растворена в разнообразных натуралистических теориях морали, в ней нет акцентированных эвдемонистических моральных учений, проблема С. не является центральной в этических дискуссиях, что, видимо, отражает трагизм мироощущения и общественного существования современного человека.