Наш "Карл", сопя, тянул вдоль шоссе.
-- Отто, -- сказал я. -- Приближается жертва.
Позади нетерпеливо сигналил тяжелый бьюик. Он быстро догонял нас. Вот
уже сравнялись радиаторы. Мужчина за рулем пренебрежительно поглядел в нашу
сторону. Его взгляд скользнул по обшарпанному "Карлу". Потом он отвернулся и
сразу забыл о нас.
Через несколько секунд он обнаружил, что "Карл" идет с ним вровень. Он
уселся поплотнее, удивленно взглянул на нас и прибавил газу. Но "Карл" не
отставал. Маленький и стремительный, он мчался рядом со сверкающей никелем и
лаком махиной, словно терьер рядом с догом.
Мужчина крепче схватился за руль. Он еще ничего не подозревал и
насмешливо скривил губы. Теперь он явно собирался показать нам, на что
способна его телега. Он нажал на акселератор так, что глушитель зачирикал,
как стая жаворонков над летним полем, по это не помогло: он не обогнал нас.
Словно заколдованный, прилепился к бьюику уродливый и неприметный "Карл".
Хозяин бьюика изумленно вытаращился на нас. Он не понимал, как это при
скорости в сто километров он не может оторваться от старомодной коляски. Он
с недоверием посмотрел на свой спидометр, словно тот мог обмануть. Потом дал
полный газ.
Теперь машины неслись рядышком вдоль прямого длинного шоссе. Через
несколько сот метров впереди показался грузовик, который громыхал нам
навстречу. Бьюику пришлось уступить дорогу, и он отстал. Едва он снова
поравнялся с "Карлом", как промчался автокатафалк с развевающимися лентами
венков, и он снова должен был отстать. Потом шоссе очистилось.
Между тем водитель бьюика утратил все свое высокомерие. Раздраженно
сжав губы, сидел он, пригнувшись к рулю, его охватила гоночная лихорадка.
Вдруг оказалось, что его честь зависит от того, сумеет ли он оставить позади
этого щенка. Мы же сидели на своих местах с видом полнейшего равнодушия.
Бьюик просто не существовал для нас. Кестер спокойно глядел на дорогу, я,
скучая, уставился в пространство, а Ленц, хотя к этому времени он уже
превратился в сплошной комок напряженных нервов, достал газету и углубился в
нее, словно для него сейчас не было ничего важнее.
Несколько минут спустя Кестер подмигнул нам, "Карл" незаметно убавлял
скорость, и бьюик стал медленно перегонять. Мимо нас пронеслись его широкие
сверкающие крылья, глушитель с грохотом швырнул нам в лицо голубой дым.
Постепенно бьюик оторвался примерно метров на двадцать. И тогда, как мы
этого и ожидали, из окна показалось лицо водителя, ухмыляющееся с видом
явного торжества. Он считал, что уже победил.
Но он не ограничился этим. Он не мог отказать себе в удовольствии
поиздеваться над побежденными и махнул нам, приглашая догонять. Его жест был
подчеркнуто небрежен и самоуверен.
-- Отто, -- призывно произнес Ленц.
Но это было излишним. В то же мгновение "Карл" рванулся вперед.
Компрессор засвистел. И махнувшая нам рука сразу же исчезла: "Карл"
последовал приглашению -- он догонял. Он догонял неудержимо; нагнал, и
тут-то впервые мы обратили внимание на чужую машину. С невинно вопрошающими
лицами смотрели мы на человека за рулем. Нас интересовало, почему он махал
нам. Но он, судорожно отвернувшись, смотрел в другую сторону, а "Карл"
мчался теперь на полном газу, покрытый грязью, с хлопающими крыльями, --
победоносный навозный жук.
-- Отлично сделано, Отто, -- сказал Ленц Кестеру. -- Этому парню мы
испортили к ужину аппетит.
Ради таких гонок мы и не меняли кузов "Карла". Стоило ему появиться на
дороге, и кто-нибудь уже пытался его обогнать. На иных автомобилистов он
действовал, как подбитая ворона на стаю голодных кошек. Он подзадоривал
самые мирные семейные экипажи пускаться наперегонки, и даже тучных бородачей
охватывал неудержимый гоночный азарт, когда они видели, как перед ними
пляшет этот разболтанный остов. Кто мог подозревать, что за такой смешной
наружностью скрыто могучее сердце гоночного мотора!
Ленц утверждал, что "Карл" воспитывает людей. Он, мол, прививает им
уважение к творческому началу, -- ведь оно всегда прячется под неказистой
оболочкой. Так говорил Ленц, который себя самого называл последним
романтиком.