....Я очень хорошо представляю себе, какой бедлам сейчас творится в штабе… Правые ходят гоголем: в правительстве вот-вот полетят головы и вся эта сволочь полезет на освободившиеся места…
.....
– Значит, в штабе тоже бедлам, – медленно сказал Максим. – Тоже, значит, не готовы…
– Как они могут быть готовы? – возразил Зеф. – Одни мечтают уничтожить башни, другие – сохранить башни…
Подполье – это тебе не политическая партия, это винегрет, салат с креветками…
.....
Подполье не было политической партией. Более того, подполье даже не было фронтом политических партий. Специфика обстоятельств разбила штаб на две непримиримые группы: категорические противники башен и категорические сторонники башен. Все эти люди были в большей или меньшей степени в оппозиции к существующему порядку вещей, но, массаракш, до чего же разнились их побуждения!
Были биологисты, которым было абсолютно все равно, стоит ли у власти Папа, крупнейший потомственный финансист, глава целого клана банкиров и промышленников, или демократический союз представителей трудящихся слоев общества. Они хотели только, чтобы проклятые башни были срыты и можно было бы жить по-человечески, как они выражались, то-есть по-старому, по-довоенному…
Были аристократы, уцелевшие остатки привилегированных классов старой империи, все еще воображавшие, что имеет место затянувшееся недоразумение, что народ верен законному наследнику императорского престола (здоровенному унылому детине, сильно пьющему и страдающему кровотечениями из носа) и что только эти нелепые башни, преступное порождение изменивших присяге профессоров Е. И. В. Академии Наук, мешают нашему доброму простодушному народу манифестировать свою искреннюю, добрую, простодушную преданность своим законным владыкам…
За безусловное уничтожение башен стояли и революционеры – местные коммунисты и социалисты, такие как Вепрь, теоретически подкованные и закаленные еще в довоенных классовых боях; для них уничтожение башен было лишь необходимым условием возвращения к естественному ходу истории, сигналом к началу ряда революций, которые приведут, в конечном счете, к справедливому общественному устройству. К ним примыкали и бунтарски настроенные интеллектуалы, вроде Зефа или покойного Гэла Кетшефа – просто честные люди, полагавшие затею с башнями отвратительной и опасной, уводящей человечество в тупик…
За сохранение башен стояли вождисты, либералы и просветители.
Вождисты – самое правое крыло подполья – были, по выражению Зефа, просто бандой властолюбцев, рвущихся к департаментским креслам, и рвущихся небезуспешно: некий Клау-Мошенник, продравшийся в Департамент пропаганды, был в свое время видным лидером этой фашистской группировки.
Эти политические бандиты были готовы бешено, не разбираясь в средствах, драться против любого правительства, если оно составлено без их участия… Либералы были в общем против башен и против Неизвестных Отцов.
Однако больше всего они боялись гражданской войны. Это были национальные патриоты, чрезвычайно пекущиеся о славе и мощи государства и опасающиеся, что уничтожение башен приведет к хаосу, всеобщему оплеванию святынь и безвозвратному распаду нации. В подполье они сидели потому, что все, как один, были сторонниками парламентских форм правления…
Что же касается просветителей, то это были, несомненно, честные, искренние и неглупые люди. Они ненавидели тиранию Отцов, были категорически против использования башен для обмана масс, но считали башни могучим средством воспитания народа. Современный человек по натуре – дикарь и зверь, говорили они. Воспитывать его классическими методами это дело веков и веков. Выжечь в человеке зверя, задушить в нем животные инстинкты, научить его добру, любви к ближнему, научить его ненавидеть невежество, ложь, обывательщину – вот благородная задача, и с помощью башен эту задачу можно было бы решить на протяжении одного поколения…
Коммунистов было слишком мало, почти всех их перебили во время войны и переворота;
аристократов никто всерьез не принимал;
либералы же были слишком пассивны и зачастую сами не понимали, чего хотят.
Поэтому самыми влиятельными и массовыми группировками в подполье оставались биологисты, вождисты и просветители.
Общего у них почти ничего не было, и подполье не имело ни единой программы, ни единого руководства, ни единой стратегии, ни единой тактики…
– Да, салат… – повторил Максим. – Грустно. Я надеялся, что подполье все-таки намерено как-то использовать войну… возможную революционную ситуацию…
– Подполье ни черта не знает, – угрюмо сказал Зеф. – Откуда мы знаем, что это такое – война с излучателями за спиной?
– Грош вам цена, – сказал Максим, не удержавшись.
Зеф немедленно вскипел.
– Ну, ты! – гаркнул он. – Полегче! Кто ты такой, чтобы определять нам цену? Откуда ты явился, массаракш, что требуешь от нас того и этого? Боевое задание тебе? Изволь. Все увидеть, выжить, вернуться, доложить. Тебе это кажется слишком легким? Прекрасно! Тем лучше для нас…
......
Все сгнило здесь, думал Максим.
Ни одного живого человека.
Ни одной ясной головы.
И опять я сел в калошу, потому что понадеялся на кого-то или на что-то. Ни на что здесь нельзя надеяться.
Ни на кого здесь нельзя рассчитывать.
Только на себя.
А что я один? Уж настолько-то историю я знаю. Человек один не может ни черта…
Может быть, Колдун прав? Может быть, отстраниться? Спокойно и холодно, с высоты своего знания неминуемого будущего, взирать, как кипит, варится, плавится сырье, как поднимаются и падают наивные, неловкие, неумелые борцы, следить, как время выковывает из них булат и погружает этот булат для закалки в потоки кровавой грязи, как сыплется трупами окалина…
Нет, не умею. Даже думать в таких категориях неприятно…
Страшная штука, однако, – установившееся равновесие сил.
Но ведь Колдун сказал, что я – тоже сила.
И есть конкретный враг, значит, есть точка приложения для силы…
Шлепнут меня здесь, подумал он вдруг. Обязательно. Но не завтра! – строго сказал он себе. Это случится, когда я проявлю себя, как сила, не раньше. Да и то – посмотрим…
Центр, подумал он. Центр. Вот что нужно искать, вот на что нужно направить организацию.
И я их направлю.
Они у меня будут заниматься делом…
Ты у меня будешь заниматься делом, приятель

1. Учебник Ратмирова прежде всего поражает своей чрезвычайной безграмотностью. Образцов безграмотности так много, что можно отослать читателя к любой странице книги. Автору необходимо, прежде чем писать книги, заняться очень серьезно синтаксисом.
2. Автор совершенно не уважает слов. Он считает, что каждое слово можно связать с другим как ему угодно, употребить в каком угодно смысле. Вот отчего у него встречаются совершенно недопустимые выражения: «Население Польши было экономически более просвещено» /135 страница]/, «Левое крыло земцев организовалось в Конституционалистов» /стр[аница] 168/, «Революция дала повод на самоопределение» /страница] 127/, «В Новгороде происходит свалка — восстания бедноты», «Мысль писателей строилась на раскрепощении России» /страница] 125/ и много, много других. Или вот такая сентенция: «Передовое население делилось на три группы: рабочие, крестьянство и буржуазная интеллигенция» /страница] 163/.
3. Но автор не только не владеет тем, чем нужно владеть, чтобы писать, а особенно писать для ребят, он не владеет и тем, о чем он хочет писать. Его книга обнаруживает огромное историческое невежество.
У него нет понятия о том, что такое революция. У него есть и «первая Киевская революция», и «вторая Киевская революция» /страницы] 28—29, страница] 31/. Иван Калита у него поддерживается торговым капиталом Москвы /страница] 45/. Совершенно ненаучно излагает автор происхождение самодержавия московских царей. Весь этот раздел дан плохо. Да не только это дано плохо. Плохо представлены колониальные захваты. По мнению автора, все это делалось или за необходимость защищать свои границы /завоевание Сибири, страница] 66/, или путем мирного сожительства и торговли. «Торговый капитал, — говорит автор, — с помощью ссыльнопоселенцев устремился в южные степи. Эти обширные степи не были заселены, а по ним бродили стада кочевников-калмыков и киргизов. Последние не протестовали против вторжения, наоборот, скоро сживались с пришельцами...» /страница] 92/.
Прямо-таки идиллия.
Всех нерусских автор называет «инородцами» — забывая шовинистическое значение этого слова. В книге так неудачно подан материал о народах СССР, что, может быть вопреки желанию автора, от нее веет духом шовинизма. Вот о евреях: это «самый практичный, изворотливый народ, легко борющийся с нуждой», а вот о кавказских народностях: «Кавказские народности были всегда насмеху /!/, и только благодаря смелости и ношению ими холодного оружия они не были сравнены с евреями», и далее: «Туркестанские народы считались дикарями, халатниками и ни на что не способным народом» и т.д. — все в таком же роде об «инородцах» /страница] 159—161/.
Ни культуры, ни жизни, ни истории упомянутых народов в книге не найдешь, — и это называется история народов СССР!
4. Автор не знает и часто даже искажает историю партии: «РСДРП разделилась на большевиков и меньшевиков, и насыщенная борьба внутри временно приостановила работу среди масс» /страница] 174/, «РСДРП готовилась к съезду, носившему характер объединения, и уклонилась от руководства селом, С[оциал]-Революционная] [партия] организовала первый съезд в январе 1906 г[ода], на котором и было решено руководить селом». По мнению автора, в революцию 1905 г[ода] партия не работала в деревне. Роль партии чрезвычайно бледно и неинтересно представлена в учебнике: «В 1898 г[оду] окончательно организована РСДРП» /страница] 163/, «Передовая общественность евреев организовалась в социалистический] "Бунд"». Уже приведено достаточно, чтобы сказать, что автор в вопросах революционного движения в России обнаруживает невежество.
5. Нет ни одного исторического вопроса, который был бы представлен удовлетворительно. Местами прямо самоуверенная болтовня, терминология дореволюционного времени: «чернь», «черный люд», «трудовик», «простой народ» и тому подобные слова пестрят в книге. Незнание и часто искажение их, иногда в угоду своего, может быть — несознательного, а может быть — скрытого шовинизма. Вот, к примеру, из главы «Церковь и исправление книг»: «Патриарху Никону... вздумалось сделать исправление церковных книг, будто бы имевших ошибки от переписи их» /страница] 77/, «Церковь не любила развязности иностранцев, нарушавших патриархальный русский быт, в особенности курения табаку... Торговый капитал, чтобы подчинить церковь, поставил это Никону упреком. Над ним был назначен суд» /страница] 78/.
Что из этой галиматьи вынесет наш учащийся? Примеров подобного «исторического» изложения полна вся книга. Болотников — «тульский дворянин». Нет возможности привести примеры всех «исторических открытий», которые делает автор с самым самоуверенным апломбом. Уже самое начало как-то обещает в этом смысле многое.
Вот глава «Начало государственности и зарождение классов» /страница] 15/. «Варяги иногда не возвращались домой, а оставались на постоянное жительство в славянских землях... князья и витязи и их дружины смотрели на славян, как на рабов, во всем притесняя их... Славяне, не желая терпеть от варягов, стали искать новые места жительства. Они постепенно уходили на Восток... Здесь, встретив финские слабые племена, они или оттесняли их, или подчиняли своему влиянию. Колонизируя финские племена, славяне незаметным образом подпадали и сами под власть варяжских князей/?/. Варяги, чувствуя постоянное превосходство над славянами, постепенно приучили их к подчинению. Так возникли классы, сначала племенные, завоевательные, а потом материалистические... /?/».
Такую безответственную ученую галиматью собирался автор поднести нашим школьникам.
Хочется дружески посоветовать автору: прежде, чем приняться за составление учебника для наших советских школьников, надо серьезно приняться за изучение истории народов СССР, глубокое изучение ее...
Затем автору нужно так же серьезно приняться за изучение языка и синтаксиса, того языка, на котором он хочет писать.
Автор должен воспитать себя в действительном духе интернационализма, должен действительно переживать, нести в себе чувство братства народов, без этого нельзя писать истории народов СССР.
Автору нужно серьезно приняться за историю партии ВКП/б/, он знает ее извращенно, искаженно. Автору нужно подойти ближе к нашим ребятам, присмотреться к ним, и тогда он увидит, что наши ребята очень требовательны и хотят интересного, живого, полного движения, лиц, действий, картин событий и т.п. учебника, и на другое не согласятся.
Автор должен проникнуться уважением к слову и отвечать за их употребление, сочетание и т.п.
И, наконец, автор должен воспитать в себе хотя бы небольшую дозу скромности и просмотреть те свои данные, с помощью которых он принимается за такую ответственную перед государством работу, как составление учебника для начальных школ.
Преподаватель] истории 27[-й] школы Свердловского] р[айона].
Москва.
А. Абрамсон
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 363. Л. 206—210. Подлинник, машинопись.
Примечание:
Письмо относится к 1937 г.

Автор — столяр, задавшийся целью помочь бороться против религиозного дурмана, национализма и деспотизма /25 страница]/. Причем, «как рабочий, он хорошо знает идеологию и психологию людей» /26/, почему его книга «доступна и понятна для самого простого хлопца или дивчины» /24/.
Цель, что и говорить, очень хорошая, но выполнена она, к сожалению, так, что сеет невежество.
По сути дела — это сказка о двух сестрах, Правде и Кривде, и их борьбе, вплоть до наших дней /напр[имер], «Левко Троцький» является выучеником Кривды и был спущен ею после смерти ЛЕНИНА/ — страницы] 22—23, точно так же агентом Кривды является и «Санько Кереньский» — [страница] 19/.
Вся история происходила таким образом. Сперва /I страница]/ между птицами и зверями шла борьба за существование, сильные поедали слабейших. Среди зверей выделилась порода, которая ходила на двух ногах, а лапы /руки/ были так устроены, что могли брать дерево или камень и ими ударять других зверей /I/. Эта двуногая порода животных сперва мычала, а — потом стала разговаривать /I/ и дала себе прозвище — ЛЮДИ. Сперва люди жили очень хорошо и богато при коммунизме. Но нашелся среди них «такой хитрый, да ехидный» — звали его Деспотом /2/. Стал он думать, чем бы покорить остальных людей, стал размышлять, чего же они боятся. И заметил, что они очень трусят грома и молнии, прячутся во время грозы. Тогда Деспот во время грозы отправился на гору и, вернувшись, сказал остальным, что беседовал с богом. Бог — когда гневается на людей — посылает гром и молнию. Но через него, Деспота, можно умилостивить бога /2/.
Стали люди разговаривать с богом через Деспота, давая ему подарки. И пошла прекрасная жизнь Деспота — он завладел всем светом. Разные камни, которые он получал в дар, он клал в огонь, некоторые из камней плавились и образовали «цяцьки». Вот Деспот и объявил эти цяцьки деньгами, «грошами». Стало еще лучше жить Деспоту, а грошеву справку назвали КАПИТАЛОМ. У старого Деспота были две дочери — Правда и Кривда /4/. Когда расплодилось много деспотов, они задумали держать в повиновении простых людей. Для этого они построили вавилонскую башню. На вершине башни собрались деспоты и решили, по совету Кривды, чтобы у подчиненных каждому деспоту народов были у каждого свой бог и свой язык, тогда-де легче с ними справиться /6/. А кто будет по-прежнему вместо нового языка говорить по-старому, того бог накажет /6/. Спускаясь с вершины вавилонской башни, каждый деспот поставил на голову светильник /каганец/, почему собравшиеся внизу люди думали, что у деспота на голову снизошли огненные языки, и еще больше стали бояться деспотов /6/. Но не дремлет Правда и ходит среди угнетенных, призывает их к восстанию /8/. Кривда изобретением горилки /водки/ расстроила все планы Правды, к тому же появилось и крепостное право и помещики /маленькие деспоты/ /10/. Когда крепостные очень волновались, Капитал и Кривда надоумили освободить крестьян с очень крохотным наделом /тришеч-ко/, чтобы легче нанимать их в рабочие /11—12/. Тогда стали входить в силу капиталисты, а капитала можно добиться только разбоем на большой дороге /13/. Так было до 9 января. Следует описание Кровавого воскресенья и политики Николая II. Затем описана война 1914 года, где на фронте в цепях оказалась Правда и подняла восстание /солдаты в один «мент» сбили цепи с Правды/. После свержения Николая II Кривда выдвинула на царский престол Михаила. А Кереньский Санько сам стал мечтать о престоле. Но тут появились ЛЕНИН и СТАЛИН и произвели коммунистическую революцию. Но у революции есть еще один враг — многоязычие, почему всех нас надо заставить знать ЭСПЕРАНТО, и тогда сейчас же победит мировая революция /22/.
Полный точный пересказ книжки т[оварища] Лохвицкого /столяра Нижнеднепровского вагонно-ремонтного завода под Днепропетровском/ ясно показывает совершенную неприемлемость таких произведений, написанных в стиле народнических сказок 70-х годов. Думается, что надо написать письмо товарищу] Лохвицкому и, похвалив его за его намерение, показать в письме со всею возможною мягкостью, что его писания плодят только новую Кривду, не имея ничего общего с наукой.
А. Фохт.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 363. Л. 136—139. Подлинник, машинопись.
Примечание:
* Письмо относится к 1937 г.

№ 232
Письмо командира РККА Б. Г. Боброва В. М. Молотову*
Копия
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СОЮЗА ССР -
товіаршцу] МОЛОТОВУ В. М.
Получив заработную плату, я обратил внимание, что на червонцах /10 рублей/ среди подписей «Правление» значатся фамилии «Г. Пятаков, Л. Марьясин». Едва ли можно считать нормальным подобное положение. Я не знаю, как трудно и тяжело или нет дать новый образец червонца или изъять эти серии банковых билетов из обращения, но, во всяком случае, допускать среди населения обращение червонцев с подписями врагов народа явно не следует.
Серии червонцев с фамилией «Г. Пятаков» я встречал №№ ГМ 897057 и ДБ 915062. С подписью же «Л. Марьясин» очень много, примерно АС 690537, ОС 729563, УР 633672 и другие.
Командир РККА майор — Бобров Борис Григорьевич.
Адрес: ДВК, г[ород] Ворошилов, Крестьянская ул[ица], д[ом] № 1.
ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 82. Д. 56. Л. 260. Копия, машинопись.
Примечание:
* Материалы дела позволяют датировать письмо 1937 годом.

№ 235
Письмо А. Г. Кривко В. Я. Чубарю*
Дорогой Влас Яковлевич, тов[арищ] Чубарь!
К Вам, нашему депутату Верховного Совета СССР, пишет молодая 18-лет-няя девушка в надежде получить от Вас хотя маленькую помощь. Я не думаю, что[бы] в нашей социалистической стране молодые люди, [которые] всей своей юной душой преданы делу трудящихся, делу партии Ленина—Сталина, остались без помощи. Пролетарский суд, вся социалистическая страна беспощадны к врагам, но не к их детям, которые так же, как и весь пролетарский народ, ненавидят, презирают, проклинают врагов народа. К большому несчастью к числу этих детей принадлежу и я. Мой отец — Кривко Григорий Михайлович (рабочий-плотник Мерефянского стекольного завода), и его брат, Кривко Федор (служащий-проводник вагонов на ст[анции] Харьков), арестованы органами НКВД (Харьков) транспортного отделения.
Я не знаю, в чем обвиняются отец и его брат, на сколько они осуждены. Мне стыдно, и я не хочу об этом узнавать; я знаю и глубоко верю, что пролетарский суд справедлив, и если судил — значит достойны.
У меня нет чувств дочери к нему, они побеждены великими чувствами долга советского гражданина перед родиной, перед комсомолом, который воспитал меня, перед коммунистической партией. Всем своим молодым сердцем я присоединяюсь к решению суда, к голосу 170-миллионного пролетарского народа, приветствую это решение. Кроме того, что, по его словам, он был в 1919 г[оду] мобилизован деникинской армией и прослужил там три месяца стражником, за что в 1929 году был осужден на 2Ѵг года, я ничего об отце не знаю. Он с 1919 г[ода] работал на транспорте проводником вагонов, последнее время (с 1935 г[ода]) на стеклозаводе в г[ороде] Мерефа — плотником.
Я жила с отцом все время и никогда не замечала с его стороны ничего, чтоб могло вызвать у меня подозрения.
Я родилась в 1919 г[оду], в то время, когда молодая советская власть добивала остатки гнилого капитализма в нашей стране. Я никогда не испытывала и не хочу испытать на своей жизни проклятого капиталистического строя, и знаю его только из книжек, из рассказов родных и знакомых, особенно из рассказов матери, которая с 12 лет пошла зарабатывать себе на кусок черствого хлеба.
Я рада, я счастлива, что родилась и живу в стране социализма, меня воспитала советская школа, пионерорганизация, комсомол, меня воспитала вся советская страна с ее героическим народом. И если бы я заметила хотя что-нибудь враждебного в моем отце, — несмотря на то, что он мой отец, ни на минуту не задумываясь, я бы выдала его органам НКВД.
Тов[арищ] Чубарь! Поверьте: мне сейчас стыдно назвать его своим отцом. Враг того народа, который воспитал во мне непримиримую ненависть к вражескому охвостью, моим отцом быть не может. Я не бросаю надежды, что пролетарская страна, краснознаменный Ленинский комсомол, партия Ленина-Сталина заменят мне родного отца, побеспокоются за мной как за дочерью, помогут мне, укажут мне мой жизненный путь. Я надеюсь, я прошу об этом.
Сейчас меня совершенно выбросили за борт жизни. Меня и мою семью Харьковская железнодорожная прокуратура выселила из собственного домика в г[ороде] Мерефа — Почтовая ул[ица], № 60. Зима, холодно, я без работы, у меня семья: больная мать 40 лет, маленькая сестра 1 год 3 месяца, бабушка 70 лет. Нигде не принимают на квартиру, я абсолютно не имею и средств уплатить за квартиру, и я с большим трудом устроилась до одной своей родственницы на квартиру, а вещи поставила к соседке в стареньком сарайчике. Поймите: в маленькой комнатушечке помещается 6 человек, к тому же хозяйка больна туберкулезом легких. Я не боюсь за себя, я хотя 18 лет прожила на свете, но мне жаль сестры, которая очень легко может заразиться и умереть, не увидев жизни. За что мы страдаем? Разве мы должны отвечать за отца, разве мы виноваты, что родились именно от этого человека? Скажите, в чем наша вина? Ведь отец с нами никогда ничем не делился.
Наш домик, который по праву принадлежит матери (она допродала все свои вещи, пока его построила) и нам, детям, сейчас стоит пустым, его запечатали, а мы живем в такой каморке, каждую минуту опасаясь за свое здоровье. Я не прошу за мать, хотя и она ни в чем не виновата, не прошу за бабушку, я прошу дать мне и моей сестре квартиру, дать приют, не дать пойти на улицу и стать самоубийцей. Ведь я с 8 лет воспитывалась советскими учителями, я с 1935 г[ода] — комсомолка, два года работала пионервожатой, я получила именно такое воспитание, как и вся молодежь в СССР. Моей сестре только 1 год 3 месяца, она, безусловно, получит такое же воспитание, как и я, как и тысячи других детей. Так почему же нас так притесняют, среди зимы лишают теплого уголка, выгоняют на улицу? Дорожный прокурор не смотрит на это, хотя я и подавала ему заявление, просила разрешить жить мне и моей сестре в своем доме. Ответом были слова: «Не разрешается, я подчиняюсь постановлению высших органов».
Но это еще не все.
В 1937 г[оду] я кончила 10-летку с аттестатом отличника, училась в Харьковском Государственном Университете на физ[ико]-математическом] факультете. Когда отца арестовали, меня сняли с государственной] стипендии, и как ни жаль мне, я была вынуждена оставить учебу и пойти работать. С большими усилиями я устроилась на работу в свиносовхоз в Мерефе и удержалась там только 17 дней: директор совхоза побоялся держать дочь арестованного, которую за это же исключают из комсомола (сейчас я апеллирую дело в харьковском Горкоме ЛКСМУ).
Прошло два месяца, и я нигде не могу найти себе работу, нигде меня не принимают. Я хочу работать, хочу принести пользу государству, воспитать сестру, содержать мать и себя, но где я не пыталась достать работу, я получала ответ: «У нас работы нет. При таких обстоятельствах Вас принять не можем, мы даже снимаем с работы тех, у которых родственники арестованы органами НКВД».
Но ведь я же гражданка Советского Союза, за Сталинской Конституцией имею право на труд, право на жизнь. Или мне остается совсем уйти из жизни, только в начале покончить жизнь сестры, а потом и свою? Другого выхода, как сделать это, я не вижу.
И если Вы не поможете мне, не посоветуете, не скажете, что мне делать, я это сделаю, но я не хочу класть пятно на советскую власть этим поступком.
Я хочу жить! Я родилась не для того, чтобы умереть в 18 лет. Я хочу жить, учиться, трудиться на благо всего советского народа, хочу жить, как живут все мои товарищи, как живут сотни тысяч таких, как я, девушек и юношей нашей великой пролетарской родины.
Я прошу, убедительно прошу, помочь мне. Я не бросаю надежды, что Вы не откажете в моей просьбе, поможете снова поселиться в своей квартире, устроиться работать.
Я очень извиняюсь, что отбираю у Вас время, но я убедительно прошу ответить мне на мое письмо в скором времени.
Ответ адресуйте:
Харьковская область, г[ород] Мерефа, Почтовая ул[ица], № 62
Кривко Анна Григорьевна.
25.1.38 г[ода]
ГЛ РФ. Ф. Р-5446. Оп. 26. Д. 105. Л. 35—38. Заверенная копия, машинопись.
Примечание:
* На письме имеется резолюция: «Вышинскому», без подписи.

№ 240
Прошение Лидии, Виктора, Варвары, Владимира, Марии, Михаила, Ильи Малиновских (детей И. К. Малиновского) на имя М. И. Калинина*
Москва, Кремль. Председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Ивановичу Калинину.
Уважаемый Михаил Иванович!
Мы, нижеподписавшиеся семеро детей, в возрасте: Лидия — 6 л[ет], Виктор — 8 л[ет], Варвара — 11 л[ет], Владимир — 13 л[ет], Мария — 14 л[ет], Михаил — 16 л[ет], Илья — 18 л[ет] Малиновские — обращаемся в Президиум Верховного Совета СССР разобрать следующее. Нашему отцу Иосифу Казимировичу 46 лет. 24 года работает он на шахте 15 «Ударник» треста «Свер-дловуголь», Донбасс. За честное и добросовестное отношение к труду нашего отца хозяйственная организация шахты много раз премировала. В последнее время ввиду болезни экспертная комиссия врачей направила нашего отца в инвалиды, и отец по своим силам работал сторожем.
Дружно и весело жила семья кадрового рабочего, так как все до мелочи было за отцом. И мы, как наша мама, были за отцом, не знали никакой заботы. Хорошо было [*]. Но неожиданно для нас и отца, во время дежурства отца арестовали, после этого обыск, но ничего не было найдено, расписались в акте. Мы этому никак не верили, так как были уверены в том, что как и мы, так и отец никаких замечаний за собой не имели. Арест отца послужил для нас большой утратой, так как мы меньше один одного, да я — самый старший в семье — ввиду болезни не хожу ногами, да и мама наша нетрудоспособная к труду, да и к тому нашей маме надо нас глядеть и воспитывать; и мы все оказались нетрудоспособные к труду. Помочи никакой ниоткуда, куда бы мы ни обратились, — на нас не обращают внимания, обращаясь к нам как к далеким и не нужным нашей прекрасной стране людям; а это послужило к тому, что если где-нибудь наша мама достанет кусок хлеба, — ужасно глядеть, что получается. Я — самый старший в семье — ввиду болезни не хожу ногами, с одной стороны меня мучают сильные боли, а с другой прошу: «Мама, дай же мне хотя трошки хлеба, я больной!» А меньшие, меньше один одного, окружили маму со всех сторон: «Нам хлеба! Он большой, а мы маленькие». И сколько тогда плачу, крику: «Мама!., а где же наш папа!? Ведь мы с папой не знали никакой заботы...» «Детки, посколько я знаю, ваш папка находится без суда под арестом в Ворошиловградской тюрьме, и о нем никаких сведений мы не имеем». Как плохо теперь жить нам без отца. Мы, семеро детей, убедительно просим Президиум Верховного Совета СССР обратить самое серьезное внимание к нам, семерым детям, и нашей маме, и помиловать нашего дорогого отца и вернуть его домой к своим детям, чтобы мы и впредь могли дружно и весело жить в нашей прекрасной стране, иначе мы пропадем как собаки скверного хозяина.
Какое мнение Президиума Верховного Совета СССР к нашему письму? Ждем Ответа. С приветом!
Малиновские: Лидия, Виктор, Варвара, Владимир, Мария, Михаил, Илья.
И. Малиновский
Ровеньки.
18/11-1938 года.
ГА РФ. Ф. Р-7523. Оп. 23. Д. 57. Л. 62—63об. Подлинник, рукопись.
Примечание:
* В деле имеется копия ответа на имя Малиновского И. К. от 10 апреля 1938 г. с текстом: «Сообщаем, что с ходатайством о помиловании отца Вам надлежит обратиться в Президиум ЦИК Украинской] ССР», за подписью Секретаря Председателя] ВЦИКа Лебедева. (См.: ГА РФ. Ф. Р-7523. Оп. 23. Д. 57. Л. 61.)

№ 242
Письмо В. Дмитровской и М. Каракоз В. Я. Чубарю1
Совнарком, товіаришѵі Чѵбарю В. Я.
Товарищ Чубарь!
Я обращаюсь к Вам с просьбой прочесть мое письмо и ответить мне: правильно ли поступили с лицами, о которых я кратко изложу все происшедшее с ними.
В ночь на 16/ХІІ-37 г[ода] в г[ороде] Бердянске Днепропетровской области были произведены массовые аресты греков2, в число которых попали мой муж Каракоз Михаил Иванович и его брат Каракоз Василий Иванович.
За что — непонятно до сих пор, т[ак] к[ак] сколько мы не добивались попасть на прием к следователю НКВД, нас туда не пустили и не хотели с нами говорить. Наконец, один из работников НКВД сказал мне, что «Ваш муж шпион, и он сам написал об этом заявление!». На основании сказанного лицом, которое по долгу службы должно сказать правду или вообще ничего не говорить, я могу ответить, что никаких данных на такое обвинение нет и быть не может. Люди родились и прожили в городе всю жизнь, одному 31 год, другому 37 лет. Их знают в городе как честных и преданных своему делу работников, работавших в советских учреждениях с самого начала Соввласти, о чем говорят их трудовые списки, незапятнанные ничем. Люди могли ожидать чего угодно, кроме ареста при Соввласти. Для кого же и для чего мог человек идти на такое предательство? Для какой же Греции — чужой страны, языка которой даже никто в доме не знал! Получается, что до Москвы далеко, а на местах существует такой огульный подход к людям, так как был пример, когда арестованного отпускали после того, как выяснилось, что он не грек.
Значит греком вообще быть нельзя, что все греки подряд шпионы и подлецы, что честных людей среди них вообще нет.
Мне кажется, что в органах НКВД, больше чем где-нибудь, должен быть индивидуальный подход к человеку в зависимости от его характера и способности во всяких условиях показать, что он из себя представляет. Отсюда вытекает: каково же нравственное и физическое состояние человека, и чем это вызвано, если он решил написать на себя такую нелепость?!
Судя по отношению работников местного НКВД хотя бы к родственникам арестованных, невольно напрашивается мысль: «Неужели эти действия законны?» Нельзя этому поверить, как нельзя поверить и тому, что наши мужья в чем-нибудь виноваты, и также и тому, что нет справедливости. Значит: лес рубят — щепки летят!
Товарищ Чубарь, я прошу Вас помочь разобраться в этом деле, прошу как гражданка СССР, как мать, как жена. Что это? Ошибка, или же люди должны страдать из-за того, что кто-то из местных работников (ограждая себя от всяких «случайностей», создавая себе дешевый авторитет) играет людьми как мячами, ставит под удар трудоспособность, здоровье, и может быть, и жизнь людей, которые только полезны своей работой, опытом и знаниями для общества, а теперь по заключению Бердянского НКВД высланы Днепропетровским Областным НКВД 1-го февраля 1938 г[ода] неизвестно куда на север.
Товарищ Чубарь, мы просим ответа на свой вопрос: «Правильно ли это?!» Мы просим разобрать еще раз это дело, помочь нам, так как ни в Бердянске, ни в Днепропетровске мы не смогли добиться ничего.
22 февраля 1938 г[ода]
В. Дмитриевская, М. Каракоз.
Адрес: г[ород] Бердянск, Днепропетр[овской] обл[асти], ул[ица] Петровского, № 28.
ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 26. Д. 127. Л. З—Зоб. Подлинник, рукопись.
Подчеркнуто автором.
Примечания:
1 На письме имеется резолюция: «Вышинскому», за подписью В. Чубаря. В деле сохранилась справка Главной военной прокуратуры от 2 апреля 1938 г. с текстом: «Сообщаю, что гр[аждани]н КАРАКОЗ М. И. и КАРАКОЗ В. И. изобличены в антисоветской деятельности и репрессированы органами НКВД. ПРИЛОЖЕНИЕ: письмо В. Дмитровской и М. Каракоз.
ГЛАВНЫЙ ВОЕННЫЙ ПРОКУРОР РККА АРМВОЕНЮРИСТ Н. РОЗОВСКИЙ». (См.: ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 26. Д. 127. Л. 5.)
2 Аресты греческого населения СССР были составной частью массовых репрессий против так называемых «контрреволюционных национальных контингентов». Наряду с «греческой операцией», в 1937—1938 гг. проводились специальные операции против немцев, поляков, эстонцев, латышей, иранцев, китайцев, румын и др. Аресты производились в основном по национальному признаку. (Подробнее о национальных операциях см.: Петров Н. В., Рогинский А. Б. «Польская операция» НКВД 1937—1938 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997. С. 22—43; Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937—1938 гг. // Репрессии против российских немцев: Наказанный народ. М., 1999. С. 35—74.)

№ 246
Письмо Жоржа и Евгения Синевичей Н. К. Крупской
Синевич: Жорж и Евген[ий1
Здравствуйте, Многоуважаемая Надежда Константиновна!
Мы — сыны Синевича Павла Ильича, Жорж и Евгений. Нашего отца осудили на 8 лет по 54[-й] статье*. Он находится на Дальнем Востоке, Бухта Нагаева. Мы вас убедительно просим отослать нас [к] нашему отцу, так как мы остались без матери и нас с квартиры выбросили. На работу маму не принимают. Мы ходим в школу голые, босые, страшно голодаем. Ведь при чем мы, что нашего папу посадили. Нам от роду Жоржу — 7 лет, Евгению [*] лет. Мы сейчас занимаем угол — платим 25 р[ублей]. Мама ходит по чужим людям, стирает белье, дабы дать что-нибудь покушать. Мы смотрим на мальчиков, которые ходят с нами в одну школу: они все одетые и обутые, и радостно и весело живут. Мы также хочем жить весело и радостно, как наш любимый родной Сталин, и мы Вас просим отправить нас с мамой к нашему папе, чтобы мы были вместе, и мы надеемся, что Вы создадите счастливую радостную жизнь. Наша мама зарабатывает в месяц 100 р[ублей], некому нам помочь. Еще убедительно просим создать нам радостную жизнь. Мы уверены — вы не дадите нам пропасть как молодому поколению, и ждем мы от Вас ответа.
Жора и Женя.
Наш адрес: [город] Харьков, проспект Сталина, [дом] 81, Клавдии Ивановне Соломко.
Ждем радостного ответа.
12/ІІІ-38 г[ода]
Папа осужден [в] 1936 г[оду].
ГА РФ. Ф. Р- 7523. Оп. 23. Д. 59. Л. 49—50. Подлинник, рукопись.
Подчеркнуто автором письма.
Примечание:
* Авторы письма не указывают, об уголовном кодексе какой из союзных республик идет речь. Статья 54 УК РСФСР предусматривала следующее: «В случае совершения условно осужденным в течение испытательного срока нового преступления суду предоставляется право либо присоединить назначенную условно меру социальной защиты полностью или частично к мере социальной защиты, назначенной по новому делу, либо применить к осужденному только меру социальной защиты, назначенную по второму приговору. В первом случае срок лишения свободы в общей сложности не должен превышать десятилетнего. А срок принудительных работ — годичного». (См.: С.У. 1930 г. № 19. С. 240.)

№ 278
Письмо рабочего А. Кабанова В. М. Молотову
Копия
1939 г[ода] августа 10 день Уважаемый тов[арищ] МОЛОТОВ!
В газетах часто встречается сообщение, что английский и французский послы посещают Вас для переговоров1. Я не верю им и их обещаниям, какие бы они ни делали предложения, все равно они не выполнят их и предадут нас, большевиков, в трудную минуту, дабы их буржуазное господство над своими рабочими и цветными народами было бы сохранено. Кто вырастил германский фашизм, кто позволил взять Испанию, Чехословакию и др[угие] малые государства? Они — господа лорды и мусье, они сами себя лишили своих союзников, а теперь большевик Молотов и другие спасайте нас! Но, не говоря о буржуазии, вспомнишь всех иудушек-социалистов. И если дело доходит [до] кто — кого, то и предали, обманщики, социалисты всех мастей, — они сразу перебегают в стан врагов-капиталистов. Я не пророк, но вижу, что под видом спасения себя и нас к вам обивают пороги вся-то сволочь, что в душе ненавидит СССР и хочет ему худого. Не довольно ли им чужими руками жар загребать? Они, будучи союзниками в 1914—[19] 18 г[одах] в войне, вредили нам, русским, на Черном море и др[угих] (я читал), и пример: Италия была в союзе с Германией до войны [19] 14 г[ода], а во время войны пошла против той же Германии. Господам лордам только бы втянуть в войну большевиков, а там — не только им помогать против Гитлера, наоборот, будут помогать Гитлеру и деньгами и чем угодно против большевиков — такова их натура, такова их политика последних 20 лет.
По-моему, так — не знаю, может быть, и не так с Ивана Великого видно, но прошу Вас не доверяться им — господам, а про всякий случай и от них положить камень запазуху. Рузвельт писал, когда Германия забирала Чехословакию2: «Если в одном месте земного шара вспыхнет война, то она распространится на весь мир, а с войной во многих странах переменится социальный строй». Он всех их предупреждал — отдайте Чехословакию, а то у вас будут свои большевики. Да они тысячу раз будут готовы продать любого союзника, только бы избегнуть пролетарской революции, а с войной она у них будет, это они знают и по своему готовятся, — отвести агрессию в сторону СССР.
Нам на них нечего надеяться — только на самих себя, и если будет с ними улажен торг, уважаемый тов[арищ] Молотов, то в основу всего включить пункт «Изменение социального строя Германии», вплоть до официального существования коммунистической партии КПГ. уничтожение юнкерского духа и фашистского и т[ак] д[алее], и прочее, и, самое главное, пропорционально интересам стран, армий и флота сразу бросить все в одно время на фашизм. Надо сказать, что не козыряли вы, не обыграете нас, времена Сазонова прошли3.
Привет Вам, тов[арищ] Молотов, и успеха!
Рабочий Владимирского механизированного] лес[ного] пункта Холм Жирновского р[айо]на Смоленской обл[асти] А. КАБАНОВ
ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 82. Д. 112. Л. 276—277. Заверенная копия, машинопись.
Подчеркнуто читающим.
Примечания:
1 С весны 1939 г. СССР вел переговоры с Великобританией и Францией о заключении трехстороннего соглашения, военные гарантии которого распространялись бы на значительную часть территории Восточной Европы. 5 августа в СССР отправились британская и французская миссии для обсуждения военных аспектов соглашения. Западная сторона была при этом представлена чиновниками не слишком высокого ранга, имевшими весьма туманные полномочия, что вызвало недовольство советской стороны. Тем не менее переговоры начались 12 августа, однако вскоре зашли в тупик.
2 В итоге Мюнхенских соглашений (сентябрь 1938 г.) была санкционирована передача Германии важной в стратегическом и экономическом отношении Судетской области. В марте 1939 г. немецкие войска оккупировали Чехию и Моравию.
3 Автор письма имеет в виду известного русского дипломата и государственного деятеля С. Д. Сазонова, бывшего министром иностранных дел России в 1910— 1916 гг. В 1914—1916 гг. Сазонов вел переговоры с Великобританией и Францией о сотрудничестве в ходе Первой мировой войны и об условиях будущего мира.

№ 41
Письмо анонимного коммуниста М. И. Калинину
КАЛИНИНУ
Вы, соратник Ленина, разве не видите, что разогнан Ленинский ЦК и мы пляшем лезгинку. Массы возлагают на вас надежду. Не способствуйте разложению партии. Разве вы забыли Ленинский завет о Сталине*? Мы — массы — ведь знаем кое-кто его, хотя и молчим пока. Нас заставляют голосовать и принимать парадные резолюции, а вы там, наверно, считаете это за чистую монету. Да только ли нас заставляют: ведь 3 членам Политбюро запретили говорить иначе, чем думает Сталин. Нам, смертным, тут и пикнуть нельзя. Подумайте. История не простит вам, если погубите партию.
22 мая 1929 г[ода]. Голоса масс РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 1. Д. 356. Л. 3. Подлинник, машинопись.
Примечание:
* Речь идет о «Письме к съезду», написанном В. И. Лениным в конце декабря 1922 г. — начале января 1923 г., в котором отошедший от активной деятельности в связи с болезнью вождь предупреждает партийное руководство об опасности раскола, связанной с противостоянием И. В. Сталина и Л. Д. Троцкого. В письме первому дана следующая характеристика: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека». В связи с этим Ленин предлагает «обдумать способ перемещения Сталина с этого места». (См.: Ленин В. И. Письмо к съезду // Полн. собр. соч. Т. 45. С. 346.)

№ 40
Письмо красноармейца И. Воинова А. В. Луначарскому
Товарищ Луначарский.
Обращаюсь к Вам с предложением для всесоюзного съезда советов*, желая внести свою посильную лепту в дело.
Я не являюсь художником, ученым и т[ому] п[одобное].
Все же считаю нужным внести предложение о постройке в пятилетку в С.С.С.Р. дома, который бы своим существованием был наглядным примером строющего[ся] социализма для всех трудящихся.
Назвать этот дом — «Дом Победы».
Этот дом, в противовес существующим домам культуры, должен не только быть местом культурного отдыха, но и школой, которая должна наглядно учить, как должен жить человек во все дни и возрасты жизни, человек строющего[ся] социализма и социалистического общества, да и помнить дни исторических побед и поражений борющего[ся] класса трудящихся с эксплуататорами.
Как должен выглядеть этот дом?
Отвечаю.
1-е. Дом должен быть в 17 этажей из железобетона или другого прочного и практического материала и служить наглядной датой [19] 17 года, иметь на наружном лицевом фасаде 25 окон (дата 25 октября). Окна должны быть большими по пропорции к величине дома. Размеры дома могут быть пониже указанной задачи и технических правил.
2-е. На фасаде лицевой стороны должны быть конусный выступ, который бы напоминал фигуру Вождя Ленина. Окончанием этого выступа и этажей, на фоне каменного полотна, должен быть гигантский бюст Ленина в пропорции к дому, от которого в стороны по полотну должны быть крупной гравировкой выведены самые существенные заветы вождя, и с приспособлением электричества: его, т[о] е[сть] Ильича, лампочка должна освещать бюст и заветы, так чтобы это было видно на расстоянии проходящих.
3-е. Место постройки дома — Ленинград, так как он является первой ступенью, откуда Ильич повел рабочих и бедных крестьян к социализму.
4-е. Дом должен быть выстроен по последнему слову техники, со всеми приспособлениями для удобств.
Это были вводные для дома.
Теперь переходим к содержанию этого дома, что в нем должно быть, как наглядное для масс:
1-м после, да и в дни Побед, у трудящихся, стал вопрос о питании и хлебе насущном. И отметить этот период в первых этажах дома тем, что у нас теперь есть свой кооператив. Но данный кооператив должен быть образцом социалистического распределителя, универсальным, и при нем — образцовая столовая, рабочее «кафе», как символы кооперативного распределения и общественного питания. И безусловно из этого кооператива, столовой, кафе должны быть изгнаны наши спутники — грубость, казенщина, безвкусие и т[ому] подобные] грехи современности.
2-м вопросом для пролетариата после хлеба был лозунг вождя учиться и учиться. И в последующих этажах (количество этажей не важно) устроить школу, но школу такого типа, какой должна быть школа в социалистическом обществе, откуда выходит законченный и готовый к жизни человек, который явился бы в полном смысле слова строителем социализма. И человек этот должен жить во время учебы не в семье, где зачастую родители готовят врага советской] власти — Мещанина и Антисемита. Это же мы видим в современных школах. В эту школу должны поступать дети с возраста 3-х—5-ти лет и сразу же — в коллективное общежитие, где их и подготовляют к школе — дошкольное воспитание. И все время до окончания школы человек должен находиться под наблюдением опытных педагогов, общежития должны быть здесь при непосредственной близости школы. Это будет наглядной школой понятия о школе социализма. В данное время мы имеем приюты, детдома, но все это разбросано, да и люди подбираются, воспитанники и воспитующие, недостаточно хорошо. И не дает все вместе взятое идеала школы и коллективного мировоззрения воспитанников.
3-е. «Искусство пролетариату» — лозунг вождя, и в последующих этажах создать мощный по вместительству и красивый по уюту театр для пьес и кино, чтобы рабочий смог хорошо после работы отдохнуть и поучиться. Украшения внутри театра должны быть не пресловутые ангелы искусства, а художественные образцы из лучших моментов побед трудящихся.
Акустика должна быть пролетаризирована, содержание театра не должно быть шаблонно-революционным и пошло-мещанским. Должны быть даны лучшие образцы старого искусства и лучшее завоевание нового, и все традиции старого театра, стесняющего рабочего зрителя, должны быть изжиты — вешалка и т[ому] п[одобное].
4-е. В последующих этажах должно быть показано реально идеальное общежитие человека социалистического общества. Для этих общежитий подобрать самый передовой слой людей из молодежи, мужчин, которые не смот76
рели бы на женщин, как на существо, подвластное мужу, и женщин, которые отказались бы полностью от кухни, сплетен и воспитания детей при себе свыше 3-летнего возраста, которых отдавать в общежитие для коллективного воспитания здесь при доме, оставив за собой только навещение и т[ому] п[одобное]. В этих общежитиях должны быть в полном смысле общее питание, общие развлечения и общее занятие спортом в спортдомах. (Проживание семейных оставим в отдельных спальнях.)
Это вышесказанное будет примером наглядного порядка жизни человека в социалистическом обществе, и подбор людей в данное общежитие должен быть здоровым как физически, так и нравственно, как символ оздоровления человечества. Контингент для данного общежития — рабочие фабрик, заводов, служащие правительственных учреждений, — и кадры этих людей безусловно найдутся и есть, но все это в разбивке.
5-е. В последующих этажах мы должны дать приют человеку, который окончил свой трудовой долг и достоин отдыха. Создадим хорошие, не бывшие богадельни с голодным пайком для неимущих, а общежития кончивших трудовой путь товарищей с полным обеспечением всем нужным.
6-е. И в остальных этажах должен быть дан наглядный пример старого быта и отображен процесс развала общества власти эксплуататоров-капиталистов.
Это не должно быть похоже на наши «Мертвые» музеи, а должно быть живой иллюстрацией того, что делается с капиталистической властью и как шествует победа власти рабочих. И подобранный материал в последствие останется как Памятник. Эта выставка должна быть доступной трудящимся, да и весь дом должен быть наглядным учебником. Вот схема содержания. Теперь переходим к художественному оформлению фасада и крыши дома.
От упомянутого выше бюста Ленина по краю крыши должны быть выставлены фигуры Ближайших соратников Ленина. Также должны быть выставлены фигуры рабочего и крестьянина на фоне серпа и молота, как символ тесного союза, что и привело к победе социализма, также нужно отразить Борьбу Красной Армии и флота фигурами: Кр[асноармее]ц сражает Белого генерала штыком, краснофлотец с крейсера стреляет по Зимнему, — символ падения самодержавия и Белых армий. На стенах между этажей и окон также должны быть отражены дни Борьбы и Побед. 1-е этажи должны отобразить дни тяжелых Боев для пролетариата: сюда войдут расстрел рабочих в 1905 [году], баррикады и расстрел рабочих Керенским в 1917 году, отпор рабочих Питера Бандам Юденича в 1919 году. Должны быть показаны застывшие фабрики и заводы, очереди голодных рабочих и их борьба за восстановление фабрик и
заводов. Выше дымятся фабрики, заводы, бодрые демонстрации, победа, трактор, Волховстрой и т[ому] подобное]. Что покажет наглядно историю Борьбы и что и будет напоминать современным людям о прошедших тяжелых днях борьбы и радостных побед, а для поколений — памятник героической борьбы пролетариата. Между этажами и на крыше дома должны быть сады для отдыха живущих в доме и экскурсий, а на крыше дома удобные места для наблюдений с высоты дома Победы на мрачные памятники Царизма и религии — Петропавловскую крепость и собор Иса[а]кий, а также и на утробу, где родилась и созрела Победа, — фабрики, и заводы, и ближние деревни с беднотой, которая помогла рабочему победить, и ряд других видов города революции. Мы считаем, что тогда мы только сможем наглядно показать всем трудящимся, к чему стремится рабочий и бедный крестьянин С.С.С.Р. под руководством В.К.П.(Б). У нас сейчас есть показатели, но они разбросаны, как не систематизированные так наглядно, как приведенный выше. Да если буржуазия со своими инженерами строит небоскребы и Эйфелевы Башни, то пролетариат должен отметить первые дни своей Победы и [осуществить] постройку такого типа дом[а] в ближайшие 5 лет.
Я и обращаюсь к вам, тов[арищ] Луначарский, как к Наркому просвещения, и вы, я надеюсь, подойдете по деловому к моему предложению и, если найдете подходящим, огласите это предложение съезду.
Я не могу дать точных расчетов этого дома.
Это сделают специалисты, если будет нужно.
Но я считаю, что данный дом нужен и необходим. Если это мое предложение попадет в печать или будет оглашено съезду, фамилию мою не объявлять.
Но прошу на средства для этого дома не скупиться: выпустите заем, и дом можно построить.
Я не фантазер и считаю вполне реальной постройку данного дома.
Я военнослужащий, командир Р.К.К.А.
Место службы: Ленинград, 33-й стрелковый] полк.
Фамилия ВОИНОВ Иван, происхожу из бедных крестьян Тверской губернии, в Армии с 1918 [года], беспартийный.
К сему И. Воинов 16/Ѵ 1929 г[ода]. Ленинград
РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 641. Л. 8—11об. Подлинник, рукопись.
Примечание:
Речь идет о V съезде Советов СССР (20—28 мая 1929 г.), в повестку дня которого был включен вопрос о пятилетием плане развития народного хозяйства СССР.

№ 32
Письмо школьницы Л. Добронравовой А. В. Луначарскому
Письмо от Лиды.
Здравствуйте, дорогой, и добрый, и золотой дядя Луначарский.
Я — Лида Добронравова, мне X лет с половиной. Меня учили в Оренбурге в студии танцевать, и 5 лет я уже выступала на сцене в Сарапуле. И все говорят, что я буду хорошая балерина. Все мне много хлопали, а учиться сейчас негде.
Мы живем плохо, потому что мама мне даже молока никогда не купит. Говорит: «Дочка, нет денег», а варит только один суп. Да, суп с картошкой и черный хлеб кушаем, а у нас во дворе живет девочка одна: она каждый день пьет молочко. Наверно, она живет богато.
Моя мама ушла сейчас на базар, а я села вам писать, просить вас, золотого дядю, нельзя ли мне учиться в Москве без денег пока. А как я выучусь и буду большая, заработаю много денег, то отдам.
Мой папа служит в кондитерской, делает монпасье, да еще у меня есть брат Толя. Ему 12 лет, он уже [в] 4 классе. И он мне говорил о вас много. Он читал в «Рабочей газете». И вы есть сняты в газете.
Я вас себе вырезала и спрятала в коробочку.
Вы говорили доклад о школах. И вот Толя мне говорит: «Проси этого дядю». И вот я прошу вас крепко-крепко-крепко мне помочь учиться в Москве. Мне хочется быть второй Гельцэр — балериной2, а моя мама всегда только плачет и говорит мне:
«Моя доченька, если б мы были богаты, то ты бы училась тогда в Москве».
Я вам шлю свои карточки, а вы меня и не знаете. Только мы маме и папе не скажем. На марку денег мне даст Толя: у него в копилке уже есть аж 56 копеек.
Я завтра буду выступать вальс из Фауста и восточный. Меня пригласил доктор Лушников.
Он купается зимой в Каме. Целую вас, дорогого дядю, сто раз, жду ответ.
А мой адрес: город Сарапул, Советская улица, 56. Лида Добронравова.
Мы с Толей пойдем на почту.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 523. Л. 61—63. Подлинник, рукопись.
Примечания:
1 Письмо зарегистрировано 12 февраля 1929 г.
2 Гельцер Екатерина Васильевна (1876—1962 гг.) — советская балерина, первая из артисток балета в 1925 г. удостоенная звания Народной артистки Республики. Яркая представительница русской школы классического танца, до 1935 г. танцевавшая в Большом театре. Самой известной в советское время ролью стала партия Эсмеральды (1926 г.). В 1927 г. в первом советском балете на современную тему — «Красный мак» — создала образ китайской танцовщицы Тао Хоа (см.: Балет: Энциклопедия. М., 1981. С. 141 — 142)

№ 30
Письмо анонимного автора А. В. Луначарскому
Прохвост Луначарский.
Как тебе не стыдно врать, говорить в своем докладе 3/1 в 10 ч[асов] вечера. Ты говоришь о торжестве по приезде Принца, о том что всюду мышеловки, солдаты. А разве у нас или у Вас [не так] в так называемые добровольные манифестации, или какие-либо похороны сволочи-коммуниста-безбожника- сумасшедшего?
Далее о министрах. Вы говорите, что они безответственны в Греции и др[угих] странах, но они сейчас же вылетают с своих должностей.
Правда, ты тоже слетел за свою артистку за границей, для кот[орой] ты крал из средств НКПроса и т[ак] д[алее], а вот другие наши грабители — коммунисты из верхушки и всякая другая сволочь обкрадывает наш русский народ 15-й год.
Конечно, конец и Вам, мерзавцам, скоро будет. Народ стонет, в особенности к[рестья]не и даже рабочие наши. И добровольная подписка на займы: разве это не урезка зарплаты.
Далее собирание вещей, хлеба и др[угих] продуктов у тех, кот[орые] работали все лето, не покладая рук, спали в сутки по 3—4 часа и менее. И в заключение или за гроши, или силой отбираете у этих тружеников земли.
Вся Ваша политика — втирание очков дуракам-рабочим в своей однобокой газете.
Так называемая «Правда» [это] — свобода печати? [Пишите] о сбережениях в Германии, о пьянстве и т[ак] д[алее], а разве вы не спаивайте русский народ так называемой] Рыковкой-отравой?
Посмотри ты сам, мерзавец: около каждого кооператива нашего с красным носом, дрожащими руками и опухшей рожей, в особенности утром во время открытия дверей так наз[ываемого] кооператива.
[Пишите] о проституции в Германии, а разве у нас исчезла проституция?
. В каждом клубе, школе, летом в скверах, садах или парках и т[ак] д[алее] распущенная, бледная, зараженная молодежь: чахотка, малокровие и т[ак] д[алее].
Виновники вы, мерзавцы. В особенности ты, наркомпрос, виновник.
Вы говорите о штыках в Германии, а разве вы существуете на честности, свободно выбранные народом, сами садились и садитесь так единогласно выбранные?
Стыдно вам, интеллигентному человеку, врать и втирать очки тем слушателям, кот[орые] вас сегодня слушают. Ты гордишься тем, что умеешь изображать из себя клоуна-балакирева, но это не достижение.
Слушает тебя кучка прохвостов-прихлебателей-шкурников-коммунистов.
Ты бы лучше из сюртука или толстовки переоделся в армяк и пропутешествовал вроде ходока или так называемого] странника и проверил бы в глуши мужика-крестьянина. А их 90%, все они стоном стонут от В[ашего] гнета-обирания, из сапог обуты в лапти, в кот[орых] тоже чувствуется недостаток.
А вот тоже втираете о япошках. Не забывайте, что не все дураки. Словом, надо много Вам бы описать, но право нет желания тратить время и бумагу. А ск[олько] невинных людей выгнаны в Сев[ерные] губ[ернии] и Сибирь, совершенно невинных людей только потому, чтобы царствовать кучке узурпаторов, убийц, грабителей и бывш[их] каторжников и тюремщиков.
Не забывайте, что долго на штыках не просидите. Русский человек терпел долго, но если проснется, то держись — сотрет с лица земли. Ну, а свобода веры, закр[ытие] церквей, сломка храмов? Вы сами против, напр[имер], Хр[ама] Хр[иста] Спасителя. Разве это не варварство с В[ашей] стороны? Разве это не дикари? Где же Вы воспитывались, где ваша мораль и т[ак] д[алее] и т[ому] подобное]. Эх вы, узурпаторы, дикари, варвары, мерзавцы.
Довольно тебе болтать и втирать очки своим дуракам — безграмотным коммунистам и недоучкам — молодежи комсомола. Прежде чем грязнить других, сам на себя обрати внимание: ведь тоже — грабитель-прохвост, путавшийся с артисткой за границей и проживавший с ней наши народные деньги. Ох много, много как чего надо Вам бы написать.
Все вы пьяницы, блядуны- мерзавцы, имеете по 7 и более жен, а еще смеете [говорить] про гаремы. Сами вы гаремщики-бардачники. Стыдно, пошло и грязно, в особенности Вам, интеллигенту. Слежу за вами более 6—7 лет.
Рабочий.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 491. Л. 42—43об. Подлинник, рукопись.
Примечания:
1 Из контекста письма можно сделать вывод, что оно написано в январе 1929 г.
2 Согласно указателю (см.: Анатолий Васильевич Луначарский: Указатель трудов, писем и литературы о жизни и деятельности. В 2-х тт. Т. 1. М., 1975. С. 239), 3 января 1929 г. Луначарский выступал перед рабочими железнодорожных мастерских в Красноярске (см.: Нарком у паровозов // Красноярский рабочий. 1929. 3 января. С. 1).