со ссылкой на директора театра Мариса Витолса

А вы что дозоры не дописываете?

Часть 1. Общие понятия



Сделаю оговорку сразу, что несмотря на то, что формы и методы ведения оперативно-розыскной деятельности в любой организации одинаковые, оперативная работа в местах лишения свободы имеет свою специфику.

Поэтому в своих суждениях я могу ошибаться,но не думаю, что принципиально.



Фактор номер 1.

ФСИН — это государство в государстве, подконтрольное государству лишь слегка. Объясняется это множеством факторов, которые опустим, это тема для отдельной статьи.

Стоит заметить, что Южный федеральный округ — это территория, на которой законодательство России действует весьма условно, и чем дальше от Воронежа на юг — тем меньше Закона и больше пацанских “понятий”. Совсем недавно на всю Россию прогремел скандал о ростовском судейско-полицейском мафиозном “спруте”, я напомню. “Кущёвку” в Краснодарском крае не забыли, я надеюсь.

Поэтому “лучшее” СИЗО Ростовской области — это “чёрная дыра” в квадрате. То есть означенные события происходили в государстве, которое в государстве, которое расположено на территории ещё одного государства. Это важно учесть при попытке понять логику событий.



Фактор номер 2.

Общая деградация всех силовых структур. То, что творилось в МО — это всего лишь случай в рамках одного министерства. Тоже самое происходит и в МВД, и в ФСБ, и, конечно же во ФСИН. Просто до них ещё не добрались — гром не грянул, мужик не крестится. Во всех означенных структурах существует некомплект личного состава, особенно огромный — в МВД и ФСИН на “низовых”, “земельных” должностях. Когда с экрана телевизора глубинному народу говорят о некомплекте в 15-20% — это не врут. Это некомплект общий по структуре. А вот среди тех, кто разыскивает преступников, осуществляет предварительное следствие и дознание, поддерживает правопорядок на улицах и дорогах, работает в СИЗО-ИУ с ЗК этот некомплект достигает 60%. То есть, перевожу с официального на русский — работать некому.

Нельзя прожить контролёру СИЗО в Ростове на тридцать тысяч рублей. Это не зарплата — а талоны на питание в одно рыло. Учитывая некомплект сотрудников по учреждению — 30% (по учреждению, по контролёрам больше) и перелимит спецконтингента — 300 ЗК, бедолага работает за тридцать тысяч за себя и за того парня. Который стоит в пресловутой очереди за забором, ага.

Низкий социальный статус, неадекватные нагрузки, зарплаты с гулькин нос — не только отталкивают потенциальных кандидатов на службу, но и осуществляют отрицательный отбор, среди тех, кто служит, толкая служивых на скользкий путь коррупции с девизом: “Не ради наживы проклятущей, а проживу для”. Кто не вписался в рынок правоохранительных услуг - тот, понятно, уволился.

Как и кто и почём назначаются на руководящие должности мы, я надеюсь, тоже все понимаем. Вернувшись к МО и к некоему гражданину Ш., который умеет красиво креститься на камеру, можно с уверенностью сказать - безнаказанность порождает безответственность.



Фактор номер 3.

Неконтролируемый завоз драгоценных специалистов, среди которых 146% поклонники религии мира и добра, порой в самых экстремальных формах. Развал агентурно-оперативной работы в диаспорах, неспособность государства адекватно реагировать на вызовы этнической преступности, заигрывание со скрепами, традициями и духовностью вызвали неконтролируемый рост этой самой этнической преступности, как следствие — увеличение числа экстремистов и террористов в местах лишения свободы. Бают, скоро талибов завезут. Эх, заживём!

Заключенные — участники ОГ и ПС, созданных на этнической (религиозной) основе в местах лишения свободы стали немедленно объединяться в джамааты, де факто не подконтрольные оперативным службам ФСИН и ФСБ, зато прекрасно себя чувствующих за счёт денежных средств, поступающих с воли от диаспор и других экстремистских организаций.

Джамааты начали подгребать под себя целые “зоны”, тесня “красные порядки”, воровские традиции и бандитские понятия.

Пользуясь полной безнаказанностью, отсутствием престижа службы, этнические ОПС продвигают в правоохранительные органы и суды своих представителей, постепенно захватывая их. Достаточно вспомнить, лица какой национальности служат в отделе полиции Санкт-Петербурга, которые давеча по беспределу прессовали нацболов.



Фактор номер четыре.

Размытость терминов и статусов “экстремист” и “террорист” привела к тому, что сотрудники сами не понимают, чему противостоят. Например, я искренне угорал с интервью русского националиста Дмитрия Дёмушкина, в котором он рассказывал, что его во владимирской “зоне” водили к имаму, и имам рассказывал, что исламский экстремизм — это плохо. При этом, Дёмушкину было запрещено задавать какие либо вопросы, тем более задать самый главный вопрос — зачем русскому националисту профилактические беседы об исламском экстремизме.

Формально, в нашей богоспасаемой, если военщина, то израильская, если фашизм — то русский, если экстремизм — то исламский. Так что давай, экстремист, иди на профбеседу.

Если раньше террорист — это бандит с руками по локоть в крови, типа Басаева или Радуева, то сейчас террористов, что конь навалял. Например, какой-то актер Смольянинов и пропитый зоофил Панин. Как их ставить на спец, оперучёт и профилактировать в МЛС знает только сам, тот и там, который наверху.



“За случившемся в Ростовском СИЗО могут стоять украинские нацисты” — заявил штатный Нахтигаль. А могут и не стоять. Мели Емеля — твоя неделя. Нам никаких нацистов не надобно — мы сами удачно справляемся. Сами, всё сами.

Продолжение следует

Со временем страх перешёл в равнодушность. Атрофировался страх.
И быть может это и есть безопасность?

Анализ можно провести только по тем рискам которые известны. Будет иллюзорный анализ.
Так что по факту вы примерно на одном уровне с Абсолют. Только она на риски положила поскольку сразу вырубилась в иллюзорность.