Ночь 22го июня - помнить
Мать рассказывала, что мой отец каждую ночь 22го июня на балконе часами молча курил, вздыхал. Я как-то не обращал внимания на это. А сейчас сам ночами 22го просто сижу на том же балконе. Не курю 
. А днём 22го уже много лет я езжу на кладбище: отец и дед воевали. "Плохая им досталась доля, немногие вернулись с поля". Давайте помнить. Только, дорогие россияны, попробуйте в этот день водку не жрать. А вдруг получится?
. А днём 22го уже много лет я езжу на кладбище: отец и дед воевали. "Плохая им досталась доля, немногие вернулись с поля". Давайте помнить. Только, дорогие россияны, попробуйте в этот день водку не жрать. А вдруг получится?Не было бы СССР, не было бы ВОВ, не было бы послевоенного восстановления, захотел бы папа маму в другой день- не было бы и Вас
Дык с этого всё и начинается. Мочили фюреров, почём зря. Лагеря и газовые камеры, всёдля них, родимых. Ведь в конце должен остаться только один. 
А бабушка Ваша, если не секрет, тогда где жила? 
Спасибо 
Какая разница, с какой стороны у Сталина руки, мне кажется это не имеет значения. И на трибуне он в качестве руководителя партии и государства, а не человек в звании. Мой дедушка в его возрасте тоже руки либо впереди, либо сзади держал. 
И тех солдат\офицеров в каждое сводное соединение отбирали по росту и выправке по всему фронту, благо было из кого. А вот то что именно чекисты кидали фашисткие знамена, меня как то коробит.
И тех солдат\офицеров в каждое сводное соединение отбирали по росту и выправке по всему фронту, благо было из кого. А вот то что именно чекисты кидали фашисткие знамена, меня как то коробит.
Да можно ина видео посмотреть, при какой форме эти пацаны. У некоторых даже медалей то нет, хотя это функция была не менее почетна, чем идти в коробках по площади - там сплошь кавалеры орденов славы и герои Советского Союза. Вы ещё сомневаетесь?
Давно установленный факт
С 1943-го 1-Я МОСТОСТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ НКВД СССР – (1943-1955). В 1944 году 2-ому полку ОМСДОН было поручена охрана правительственных делегаций СССР, США и Великобритании возле проведении Ялтинской конференции стран — союзниц по антигитлеровской коалиции. С августа 1943 по 1990 г. в дни государственных праздников артдивизион дивизии производил с территории Московского Кремля артиллерийский салют. В течение 1944—1947 г.г. части дивизии участвовали в ликвидации националистического движения в Западной Украине, многократно вступали в боестолкновения с подразделениями ОУН — УПА.На Параде Победы 24 июня 1945 года воинам 2 полка дивизии была поручена честь пронести вдоль Красной площади и бросить к подножию Мавзолея вражеские знамена и штандарты. Этот пассаж запечатлен советскими и иностранными кинематографистами.
Давно установленный факт
С 1943-го 1-Я МОСТОСТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ НКВД СССР – (1943-1955). В 1944 году 2-ому полку ОМСДОН было поручена охрана правительственных делегаций СССР, США и Великобритании возле проведении Ялтинской конференции стран — союзниц по антигитлеровской коалиции. С августа 1943 по 1990 г. в дни государственных праздников артдивизион дивизии производил с территории Московского Кремля артиллерийский салют. В течение 1944—1947 г.г. части дивизии участвовали в ликвидации националистического движения в Западной Украине, многократно вступали в боестолкновения с подразделениями ОУН — УПА.На Параде Победы 24 июня 1945 года воинам 2 полка дивизии была поручена честь пронести вдоль Красной площади и бросить к подножию Мавзолея вражеские знамена и штандарты. Этот пассаж запечатлен советскими и иностранными кинематографистами.
Советую еще полистать книгу Грегори Дугласа "Шеф Гестапо Генрих Мюллер", там довольно ёмко написано и шпионах в России и на западе, как немецких, так и наших. Они как хорошие менеджеры наших времен, очень ценились и постоянно перекупались разными противоборствующими сторонами. Чем не предательство.
И по мнению Мюллера начало войны было спровоцировано нашим масштабным перевооружением армии (шипко уж фашисты боялись, что мы нападём первыми)..
К примеру такая выдержка:
Абвер и отдел "Иностранные армии Востока"
вообще не смогли внедрить своих агентов в Россию, и основная часть
информации поступала к ним от служб прослушивания, которые базировались в
других странах, и в результате допросов военнопленных. Это не всегда было
эффективно и редко приносило какую-либо практическую пользу. Разумеется,
абвер всегда стремился получать военную информацию, тогда как нас в гестапо
интересовала информация политического характера. Например, в Германии
вооруженные силы, особенно армия, имели собственное командование и были во
многих отношениях независимы от партии и государства. Они могли хранить свои
секреты при себе, что и делали. В России же Сталин руководит государством
через партию. Вооруженные силы полностью контролируются государством и
подчиняются ему. Следовательно, в России, если бы вам удалось проникнуть в
партию, вы получили бы прямой доступ и к их вооруженным силам. Как вам
известно, я боролся с проникновением Советов в Германию. Чтобы облегчить
себе работу, я решил выяснить, что они замышляют в Москве, а не ждать, пока
я схвачу их агентов в Германии. Например, если Сталин захочет спровоцировать
волнения в профсоюзах, несмотря на то что в Германии они находятся под
строжайшим контролем партии, было бы полезно узнать о его намерениях прежде,
чем его люди начнут действовать. Так что я начал заниматься вербовкой
некоторых из их лучших агентов. Мне необходимо было выяснить, что Сталин
собирается предпринять, для того, чтобы предотвратить последствия. И должен
сказать, что я добился в этом определенных успехов. В конце концов, агенты
высшего класса не такие тупицы, как большинство их соотечественников, к тому
же ничто не доставляет русским такого удовольствия, как заключать сделки и
торговаться. Должен вам сказать, что большинство из них весьма падки на
деньги. Так что информацию о планах сталинских государственных структур я
узнавал в большем объеме и раньше, чем абвер.
С. Очень хорошо. А много ли ваших людей еще остается в России?
М. Я уверен, что кто-то остался.
---------------------
Должен сказать, что я всегда чувствовал, что так
называемый пакт о ненападении, подписанный Гитлером со Сталиным, был нашей
ошибкой. Прежде всего, Сталин никогда не стал бы иметь дело с силами Запада,
чего так боялся Гитлер. А согласившись отдать Сталину страны Балтии и
восточную половину Польши, Гитлер, по сути, вручил ему ключи от своих
восточных ворот. В то время мой статус не позволял мне обсуждать такие
вопросы с кем бы то ни было из стоящих у власти, так что я ничего не
предпринимал. Я однажды упомянул об этом в разговоре с Гейдрихом, который
недооценивал мои источники информации, и он выразился в том смысле, что мне
следует больше беспокоиться о внутренних проблемах и оставить высокие
политические материи для других. Однако после того, когда выяснилось, что
кампания на Западе станет короткой и победоносной для Германии, Сталин
испугался. Понимаете, он полагал, что события будут развиваться как ив 1914
году и что Германия снова окажется втянутой в окопную войну. Сталин говорил,
что когда Германия и с нею весь Запад будут обескровлены, он двинется на
Германию. Он хотел заполучить Рурскую область, и если бы он мог получить ее
без особого труда, он бы это сделал. Сталин не стал бы воевать, если бы
полагал, что ему может грозить поражение. Но когда кампания закончилась
столь быстро, он встревожился и решил, что Гитлер может напасть на него
прежде, чем он успеет подготовиться. И тогда он начал обширнейшую программу
перевооружения, стараясь заодно исправить тяжелые последствия ликвидации
всей советской военной верхушки, которую он завершил в 1938 году. Когда я
получил подтверждение широкомасштабного перевооружения советских войск и
агрессивных планов Сталина, я тотчас довел это до сведения Гейдриха, но на
этот раз не на словах. Я направил ему длинный рапорт, наполненный
соответствующей информацией. Теперь Гейдрих уже никак не мог проигнорировать
меня. Если бы Сталин напал на нас, я мог бы указать на свое официальное
предупреждение, и если бы оказалось, что Гейдрих просто положил мой рапорт
под сукно, это означало бы его конец. И он, разумеется, знал это и отнес
этот материал Гитлеру.
С. Вы знаете, когда это произошло?
М. Да, в самом конце кампании на Западе. Я думаю, в начале июня 1940
года.
С. Значит, Гейдрих пошел с этим к Гитлеру? А Гитлер обратил внимание на
эти данные?
М. Да, и потребовал дополнительной информации. В итоге Гитлер получил еще
доказательства, в дополнение к некоторым серьезным военным и политическим
демаршам Сталина, направленным против нас. И он решил, что, возможно, лучше
он сам возьмется за Сталина, пока Сталин не взялся за него. Так сказал мне
тогда Гейдрих, а позже Гитлер сказал мне это лично. Я мог бы
продемонстрировать графики роста промышленного производства, но я вызвал
настоящий шок, когда показал схемы расположения войск. Я не являюсь офицером
военного штаба или экспертом и не претендую на эти звания, но даже я смог
увидеть, какие мощные военные силы размещены к северу от болот Припяти, и
понял, что, если Советы бросят их на прорыв, вся эта мощь покатится прямо на
Берлин. Учитывая их численность, остановить их было бы непросто. Даже
эксперты в высшем командовании говорили это. Тогда Гитлер решил атаковать
Сталина первым и заставил своих штабных офицеров подготовить планы
наступления. Это продолжалось некоторое время в 1940 году и до 1941-го, но в
определенный момент, я уверен, произошла утечка и Сталин что-то почуял.
Тогда Гейдрих сказал мне, что нам следует быстро пресечь утечку и найти
способ убедить Сталина через моих людей, что перемещения войск и планы,
которые мы разрабатываем, являются не чем иным, как уловкой против Англии, а
иначе Сталин может напасть на нас раньше, чем мы будем готовы к этому.
С. Откуда произошла утечка?
М. Ее допустил офицер одного из наших военных штабов, занимавшихся
разработкой планов. Они передали этот материал британцам, которые
переправили его Сталину. Я сумел состряпать легенду, будто мы внушили эту
историю британцам, чтобы отвлечь их от нашего готовящегося вторжения, и, к
счастью, Сталин проглотил ее, хотя многие из его офицеров - нет. Однако в
этом деле последнее слово было за Сталиным. О да, я заставил одного
балканского дипломата сказать Сталину, что британцы лгут ему насчет
германского нападения с целью напутать его и заставить разорвать союз с
нами. Это было как раз в духе двуличного поведения Сталина, так что он
принял и это тоже. Тем не менее он решил атаковать Германию сразу, как
только достигнет желаемого численного превосходства, и только тогда, когда
мы будем воевать на других фронтах. Следовательно, наша цель состояла в том,
чтобы как можно дольше усыплять бдительность Сталина и напасть на него
прежде, чем он нападет на нас. Я знаю, что через Лондон ему была известна
действительная дата нападения, но он этому не поверил. Гитлер, со своей
стороны, получил достаточно информации и из дипломатических источников, и
путем воздушной разведки, чтобы убедиться, что он должен разбить Сталина как
можно быстрее. Позвольте мне сказать теперь, что это не было крестовым
походом или попыткой подражать Наполеону, как сейчас утверждают некоторые
безмозглые писаки. Для Германии это был вопрос самосохранения. И в
дальнейшем, когда наши войска захватили высшие советские штабы, они нашли
доказательства готовящегося нападения. Это же подтвердили и захваченные нами
представители советской военной верхушки.
С. Этот взгляд не соответствует принятому на Западе, как, я уверен, вам
известно. Это нападение преподносится как пример ненависти Гитлера к
славянам.
М. Ну да, храбрые славяне, в одиночку вставшие против гитлеровской чумы.
Эта идея такая же выдумка, как и все остальное. Поверьте мне, Сталин
собирался напасть на нас, в этом нет никаких сомнений. Гитлер просто ударил
первым, а Сталин, этот двурушник, сам попался на обман. Он так привык к
вероломству, что не смог распознать его прежде, нежели кто-то нанес ему
упреждающий удар.
С. Узнал ли Гитлер когда-нибудь, какую роль во всем этом сыграли вы?
М. Разумеется. Это было одно из моих лучших достижений. Я сохранил все
свои заметки и после 20 июля (1944), когда мои отношения с Гитлером стали
лучше, уж позаботился рассказать ему об этом. Он был очень рассержен и
сказал, что я должен был явиться с информацией прямо к нему. Мне не
составило труда показать ему мои рапорты и объяснить, что протокол запрещал
мне напрямую обратиться к нему, а друзей в его окружении у меня не было. Он
понял это, но все равно был зол. Его отношения ко мне это не испортило,
поэтому я и сказал ему. В конце концов, дело это было давнее и уже забытое.
Чем не предательство.И по мнению Мюллера начало войны было спровоцировано нашим масштабным перевооружением армии (шипко уж фашисты боялись, что мы нападём первыми)..
К примеру такая выдержка:
Абвер и отдел "Иностранные армии Востока"
вообще не смогли внедрить своих агентов в Россию, и основная часть
информации поступала к ним от служб прослушивания, которые базировались в
других странах, и в результате допросов военнопленных. Это не всегда было
эффективно и редко приносило какую-либо практическую пользу. Разумеется,
абвер всегда стремился получать военную информацию, тогда как нас в гестапо
интересовала информация политического характера. Например, в Германии
вооруженные силы, особенно армия, имели собственное командование и были во
многих отношениях независимы от партии и государства. Они могли хранить свои
секреты при себе, что и делали. В России же Сталин руководит государством
через партию. Вооруженные силы полностью контролируются государством и
подчиняются ему. Следовательно, в России, если бы вам удалось проникнуть в
партию, вы получили бы прямой доступ и к их вооруженным силам. Как вам
известно, я боролся с проникновением Советов в Германию. Чтобы облегчить
себе работу, я решил выяснить, что они замышляют в Москве, а не ждать, пока
я схвачу их агентов в Германии. Например, если Сталин захочет спровоцировать
волнения в профсоюзах, несмотря на то что в Германии они находятся под
строжайшим контролем партии, было бы полезно узнать о его намерениях прежде,
чем его люди начнут действовать. Так что я начал заниматься вербовкой
некоторых из их лучших агентов. Мне необходимо было выяснить, что Сталин
собирается предпринять, для того, чтобы предотвратить последствия. И должен
сказать, что я добился в этом определенных успехов. В конце концов, агенты
высшего класса не такие тупицы, как большинство их соотечественников, к тому
же ничто не доставляет русским такого удовольствия, как заключать сделки и
торговаться. Должен вам сказать, что большинство из них весьма падки на
деньги. Так что информацию о планах сталинских государственных структур я
узнавал в большем объеме и раньше, чем абвер.
С. Очень хорошо. А много ли ваших людей еще остается в России?
М. Я уверен, что кто-то остался.
---------------------
Должен сказать, что я всегда чувствовал, что так
называемый пакт о ненападении, подписанный Гитлером со Сталиным, был нашей
ошибкой. Прежде всего, Сталин никогда не стал бы иметь дело с силами Запада,
чего так боялся Гитлер. А согласившись отдать Сталину страны Балтии и
восточную половину Польши, Гитлер, по сути, вручил ему ключи от своих
восточных ворот. В то время мой статус не позволял мне обсуждать такие
вопросы с кем бы то ни было из стоящих у власти, так что я ничего не
предпринимал. Я однажды упомянул об этом в разговоре с Гейдрихом, который
недооценивал мои источники информации, и он выразился в том смысле, что мне
следует больше беспокоиться о внутренних проблемах и оставить высокие
политические материи для других. Однако после того, когда выяснилось, что
кампания на Западе станет короткой и победоносной для Германии, Сталин
испугался. Понимаете, он полагал, что события будут развиваться как ив 1914
году и что Германия снова окажется втянутой в окопную войну. Сталин говорил,
что когда Германия и с нею весь Запад будут обескровлены, он двинется на
Германию. Он хотел заполучить Рурскую область, и если бы он мог получить ее
без особого труда, он бы это сделал. Сталин не стал бы воевать, если бы
полагал, что ему может грозить поражение. Но когда кампания закончилась
столь быстро, он встревожился и решил, что Гитлер может напасть на него
прежде, чем он успеет подготовиться. И тогда он начал обширнейшую программу
перевооружения, стараясь заодно исправить тяжелые последствия ликвидации
всей советской военной верхушки, которую он завершил в 1938 году. Когда я
получил подтверждение широкомасштабного перевооружения советских войск и
агрессивных планов Сталина, я тотчас довел это до сведения Гейдриха, но на
этот раз не на словах. Я направил ему длинный рапорт, наполненный
соответствующей информацией. Теперь Гейдрих уже никак не мог проигнорировать
меня. Если бы Сталин напал на нас, я мог бы указать на свое официальное
предупреждение, и если бы оказалось, что Гейдрих просто положил мой рапорт
под сукно, это означало бы его конец. И он, разумеется, знал это и отнес
этот материал Гитлеру.
С. Вы знаете, когда это произошло?
М. Да, в самом конце кампании на Западе. Я думаю, в начале июня 1940
года.
С. Значит, Гейдрих пошел с этим к Гитлеру? А Гитлер обратил внимание на
эти данные?
М. Да, и потребовал дополнительной информации. В итоге Гитлер получил еще
доказательства, в дополнение к некоторым серьезным военным и политическим
демаршам Сталина, направленным против нас. И он решил, что, возможно, лучше
он сам возьмется за Сталина, пока Сталин не взялся за него. Так сказал мне
тогда Гейдрих, а позже Гитлер сказал мне это лично. Я мог бы
продемонстрировать графики роста промышленного производства, но я вызвал
настоящий шок, когда показал схемы расположения войск. Я не являюсь офицером
военного штаба или экспертом и не претендую на эти звания, но даже я смог
увидеть, какие мощные военные силы размещены к северу от болот Припяти, и
понял, что, если Советы бросят их на прорыв, вся эта мощь покатится прямо на
Берлин. Учитывая их численность, остановить их было бы непросто. Даже
эксперты в высшем командовании говорили это. Тогда Гитлер решил атаковать
Сталина первым и заставил своих штабных офицеров подготовить планы
наступления. Это продолжалось некоторое время в 1940 году и до 1941-го, но в
определенный момент, я уверен, произошла утечка и Сталин что-то почуял.
Тогда Гейдрих сказал мне, что нам следует быстро пресечь утечку и найти
способ убедить Сталина через моих людей, что перемещения войск и планы,
которые мы разрабатываем, являются не чем иным, как уловкой против Англии, а
иначе Сталин может напасть на нас раньше, чем мы будем готовы к этому.
С. Откуда произошла утечка?
М. Ее допустил офицер одного из наших военных штабов, занимавшихся
разработкой планов. Они передали этот материал британцам, которые
переправили его Сталину. Я сумел состряпать легенду, будто мы внушили эту
историю британцам, чтобы отвлечь их от нашего готовящегося вторжения, и, к
счастью, Сталин проглотил ее, хотя многие из его офицеров - нет. Однако в
этом деле последнее слово было за Сталиным. О да, я заставил одного
балканского дипломата сказать Сталину, что британцы лгут ему насчет
германского нападения с целью напутать его и заставить разорвать союз с
нами. Это было как раз в духе двуличного поведения Сталина, так что он
принял и это тоже. Тем не менее он решил атаковать Германию сразу, как
только достигнет желаемого численного превосходства, и только тогда, когда
мы будем воевать на других фронтах. Следовательно, наша цель состояла в том,
чтобы как можно дольше усыплять бдительность Сталина и напасть на него
прежде, чем он нападет на нас. Я знаю, что через Лондон ему была известна
действительная дата нападения, но он этому не поверил. Гитлер, со своей
стороны, получил достаточно информации и из дипломатических источников, и
путем воздушной разведки, чтобы убедиться, что он должен разбить Сталина как
можно быстрее. Позвольте мне сказать теперь, что это не было крестовым
походом или попыткой подражать Наполеону, как сейчас утверждают некоторые
безмозглые писаки. Для Германии это был вопрос самосохранения. И в
дальнейшем, когда наши войска захватили высшие советские штабы, они нашли
доказательства готовящегося нападения. Это же подтвердили и захваченные нами
представители советской военной верхушки.
С. Этот взгляд не соответствует принятому на Западе, как, я уверен, вам
известно. Это нападение преподносится как пример ненависти Гитлера к
славянам.
М. Ну да, храбрые славяне, в одиночку вставшие против гитлеровской чумы.
Эта идея такая же выдумка, как и все остальное. Поверьте мне, Сталин
собирался напасть на нас, в этом нет никаких сомнений. Гитлер просто ударил
первым, а Сталин, этот двурушник, сам попался на обман. Он так привык к
вероломству, что не смог распознать его прежде, нежели кто-то нанес ему
упреждающий удар.
С. Узнал ли Гитлер когда-нибудь, какую роль во всем этом сыграли вы?
М. Разумеется. Это было одно из моих лучших достижений. Я сохранил все
свои заметки и после 20 июля (1944), когда мои отношения с Гитлером стали
лучше, уж позаботился рассказать ему об этом. Он был очень рассержен и
сказал, что я должен был явиться с информацией прямо к нему. Мне не
составило труда показать ему мои рапорты и объяснить, что протокол запрещал
мне напрямую обратиться к нему, а друзей в его окружении у меня не было. Он
понял это, но все равно был зол. Его отношения ко мне это не испортило,
поэтому я и сказал ему. В конце концов, дело это было давнее и уже забытое.
Я не ссылался на книгу, как источник, а просто предложил ознакомиться.
Можно читать между строк. Нужной для оценки информации там достаточно.
Не так, "сплошь" - более половины\большая часть (в моём понимании).
В перчатках я бы не отказался Это плохо?
Можно читать между строк.
Нужной для оценки информации там достаточно.Не так, "сплошь" - более половины\большая часть (в моём понимании).
В перчатках я бы не отказался
Это плохо?Дело в том, что именно лето 42 дает наглядную картину борьбы в "практически равных" условиях:
1) Отсутствие внезапности
2) Нет проблем 41-го года с производством военной техники
3) На большей части фронта положение достаточно стабильное, то есть появилась возможность планировать "свою игру" и выделять для этого необходимые силы.
Вот в этих условиях наблюдается, с одной стороны, позиционный тупик на центральном участке фронта, где немцы имеют исключительно оборонительные задачи, упорную борьбу за Ленинград и провальное поражение на южном участке, где немцы решают наступательные задачи. Вывод - на лето 42-го мы не могли против немцев "в приблизительно равных условиях" ни наступать, ни обороняться. И Тимошенко тут не был определяющим фактором.
С моей точки зрения, это можно было бы распространить на ситуацию в целом - вермахт посильнее РККА, больше элиты, больше оснащенности и самое главное - больше опыта.
1) Отсутствие внезапности
2) Нет проблем 41-го года с производством военной техники
3) На большей части фронта положение достаточно стабильное, то есть появилась возможность планировать "свою игру" и выделять для этого необходимые силы.
Вот в этих условиях наблюдается, с одной стороны, позиционный тупик на центральном участке фронта, где немцы имеют исключительно оборонительные задачи, упорную борьбу за Ленинград и провальное поражение на южном участке, где немцы решают наступательные задачи. Вывод - на лето 42-го мы не могли против немцев "в приблизительно равных условиях" ни наступать, ни обороняться. И Тимошенко тут не был определяющим фактором.
С моей точки зрения, это можно было бы распространить на ситуацию в целом - вермахт посильнее РККА, больше элиты, больше оснащенности и самое главное - больше опыта.