По-читательское 2
555633
547
Таша
– Что ты имеешь в виду? – раздался возле самого его уха тихий противный голос. Несмотря на критическую ситуацию, Петропавла возмутила такая постановка вопроса.
– Это самое и имею в виду! – возопил он. – Спасите, имею в виду.
– Да не шуми ты! – цыкнули сверху. – Я и так прекрасно тебя слышу. А больше тут никого нет, так что нечего вопить… Но я хочу знать фактически, каково значение предложения «Спасите!». Ты говоришь, что оно и означает «Спасите!». Так это само собой разумеется. Твой ответ совершенно бессодержателен – и мне приходится усомниться в осмысленности твоего высказывания, а значит, и в твоих умственных способностях. Раскрой смысл предложения, ну? Что ты подразумеваешь?
Чтобы не тратить силы на препирательства в воде, Петропавел ответил лаконично:
– То и подразумеваю, что говорю.
– Непонятно, – послышалось в ответ. – Всегда говорят одно, а подразумевают совсем другое. И этим твоим «Спасите!» тоже можно много чего подразуметь. Можно, конечно, и невинные вещи подразуметь – что-нибудь типа «Помогите мне… укажите путь, составьте компанию будем, дескать, вдвоем плыть к берегу, так оно легче…». Но ведь не исключено и другое: «Давайте-ка, мол, ко мне, мой дорогой, я тут в Вас вцеплюсь мертвой хваткой, отдохну, потом брошу Вас, чтобы Вы утонули, а сам, набравшись сил, бодро поплыву дальше!» Таким образом, – мне желательно знать, что именно ты подразумеваешь. На этом, между прочим, основано искусство подтекста.
– Прекрати эти издевательства… – задыхался Петропавел, – мне сейчас не до подтекста!
– Ты торт слоеный ел когда-нибудь? – невозмутимо поинтересовался тихий противный голос. – Тогда представь себе высказывание как торт: высказывание тоже многослойно. Пробуем с этой точки зрения рассмотреть «Спасите!» – высказывание, сделанное тобой. Само по себе слово «спасите» – это верхний слой торта, то есть крем, собственно говоря. Под ним – разные слои, опускаясь по которым мы доходим до фундамента – подлинной сущности высказывания: в данном случае ее можно выразить словами «больше всего на свете мне дорога собственная шкура»…

----------
– О господи, – вздохнул Петропавел, – как с тобой трудно говорить!
– Можно подумать, что говорить вообще – просто! Я, например, не всегда понимаю, почему люди так смело берутся говорить: ведь подчас такое может подразуметься, о чем ты ни ртом, ни ухом не ведаешь!
– Само собой, – наставил его Петропавел, – ничего подразуметься не может. Каждый отдает себе отчет в том, что он подразумевает и подразумевает ли что нибудь вообще.
– Что ты имеешь в виду? – испугался Таинственный Остов.
– Я всегда имею в виду то, что говорю. – Петропавел утомился.
– Можно подумать, что это всегда от тебя зависит. Ты, значит, умнее Тютчева?
– Я? Умнее… Тютчева? Но я такого не говорил. – А при чем тут Тютчев?
– Допускаю, что не говорил. Но подразумевал. Тютчев сказал: «Нам не надо предугадать, как наше слово отзовется». А послушать тебя – так получается, что предугадать это очень легко. Стало быть, ты умнее Тютчева.
Петропавел молчал.
– Умнее Тютчева считают себя только дураки. Ты дурак, – поставил диагноз Таинственный Остов.

© Евгений Клюев. Между двух стульев
Таша
«Искусство… – горько подумал Петропавел, – это оно шутит со мной! Это оно подстерегает человека на каждом шагу – полузабытым воспоминанием, всплывшей в сознании книжной подробностью и еще… обмолвкой, недослышкой, которые тоже искусство! Это оно заводит в дебри и морочит там. И человек, замороченный им, уже не видит мира таким, каков он есть. А что же дается ему взамен этого мира?
Получишь то, что захочешь, но не удержишь… Это же очень точно! Все, чего ни пожелаешь, дает тебе искусство, но дает не насовсем, подержать дает – а задумаешь оставить у себя, смотришь – фюить! – улетело, исчезло, растаяло: ищи свищи!.. Вот же, только что было у тебя все – и даже такое было, о чем и мечтать нельзя! – что ж случилось? Как выпустил ты это из рук, как не заметил, что сразу все – выпустил, потерял, утратил? Поглядишь – нет ничего, и старуха сидит у разбитого корыта… Золотая рыбка искусства!
Удержишь то, что получишь, но не захочешь… И это верно, ах как верно! Можно исхитриться – и силою ума или просто силой проникнуть в самую тайну искусства, в святилище его, но вот проник: где же тайна? Ее нет, а то, что ты держишь в руках… черепичный обломок, несколько строк на бумаге – это не нужно тебе, потому что – зачем? Ты ведь хотел другого и о другом мечтал, когда тайком входил в святилище. Так что же держать в руках черепичный обломок, несколько строк на бумаге – брось их: тайны в них не больше, чем в волшебном фонаре, который тоже можно разобрать – посмотреть, что там внутри, и удивиться: только – это?..
Хрупкая веточка искусства!
Захочешь то, что удержишь, но не получишь… Что ж, правда и это – горькая правда, горчайшая из всех правд. Потому что именно так: если и захочешь, и возьмешь, и будешь держать в руках твоих, то не получишь все равно: принадлежало тебе и считалось твоим, а твоим – не было. Ничьим не было, но время, но ветер прибивали это то к одному берегу, то к другому – вот и к твоему берегу, да не твое!.. Владей день один, владей годы, владей жизнь целую – все равно не твое, не приручишь: да, я с тобой, и больше: да, я люблю тебя, но это ровным счетом ничего не значит – и нет тебе в этом ни радости, ни покоя… Синяя птица искусства!»

© Евгений Клюев. Между двух стульев
Таша
Когда мы все учились в университете, моя подруга Карина работала координатором в общежитии для иностранных студентов. Впрочем, нет. Сперва о другом. Моя подруга Карина была симпатичной девушкой, на тот момент не имевшей пары. Эта ситуация беспокоила ее заботливых родственников (особенно пожилую тётю Дору), поэтому на каринином горизонте регулярно возникал какой-нибудь «я тебя уверяю, очень приличный мальчик». Сама Карина не питала иллюзий относительно рекомендуемых тетей Дорой приличных мальчиков, но иногда ходила с ними погулять. А вот теперь про иностранных студентов.
Карина организовывала им экскурсии и вечеринки, добывала театральные билеты, устроила что-то вроде клуба – в общем, выбивалась из сил, чтобы бедные иностранцы не мерзли на Ближнем Востоке. Учебный год начинался с того, что координатор обзванивал новых иностранных студентов, и с каждым встречался на предмет знакомства и беседы - такая проверка постов. Естественно, в начале каждого года Карина была страшно занята и почти непрерывно висела на телефоне.
(Помимо нее, там работали мальчик-аргентинец, француженка и пара израильтян, поэтому основным направлением деятельности Карины были русские и американцы. Но и их приезжало очень, очень много).
Карина обзванивала свой народ потоком, по пятьдесят человек подряд. Многих не оказывалось дома, поэтому она оставляла им однотипные сообщения:
- Здравствуй, Валера (Катя, Айзек, Джозеф-Марк)! Это Карина, координатор иностранных студентов. Я сейчас знакомлюсь с новыми первокурсниками и хотела бы с тобой встретиться. Пожалуйста, перезвони мне по такому-то телефону.
Потом они начинали отзваниваться, тоже потоком. Многие звонили по времени той страны, из которой явились буквально позавчера. В общем, мы ничему не удивлялись.
И вот как-то раз звонит очередной клиент. Здравствуйте, можно поговорить с Кариной?
- Это я, - отвечает Карина, одной рукой ставящая галочки в списке студентов, с которыми она уже успела познакомиться, а другой рукой пьющая чай.
- Привет, Карина! Это Коля, - говорит клиент.
- Привет, Коля! – профессионально радуется Карина. – Как хорошо, что ты позвонил. Как у тебя дела?
(Да, координаторов тоже учат начинать именно с этого вопроса).
- Нормально, - отвечает Коля. – А у тебя?
- У меня прекрасно! Я бы хотела с тобой встретиться. У тебя есть время, скажем, завтра в середине дня?
- А вечером? – теряется Коля. – После семи?
- После семи у меня, к сожалению, уже не осталось свободных часов. В пять?
Они договариваются на пять и Карина деловито спрашивает адрес.
- Может быть, лучше я за тобой зайду?
Это приятно. Обычно они, разгильдяи, все по домам, а бедная девушка между ними ходит. Но у бедной девушки своя субординация.
- Давай лучше в кафе, - предлагает она. И спохватывается, что не знает, где ставить галочку, - Коля, а как твоя фамилия? (Герасимов или Сулима) Вишневский, Широков или Шварц?
- Моя – Розенберг, - признается несколько ошарашенный Коля. – А что?
- Минутку, - Карина быстро проглядывает список, пытаясь вспомнить, где она видела эту фамилию, - я должна записать, чтобы потом не сбиться. Мне в день звонит по двадцать-тридцать человек.
Тут Коля окончательно растерялся:
- Зачем?
- Начало года, я со всеми встречаюсь, - доверчиво объяснила Карина. И вдруг поняла, почему ей показалась такой знакомой фамилия Розенберг. Коля Розенберг, сказала тетя Дора, очень приличный мальчик.

Это оказался мужественный Коля - ну или он здорово доверял тете Доре. И пошел на встречу с девушкой, которой в день звонит по двадцать-тридцать человек. Серьезного у них ничего не вышло, но посмеялись они хорошо.

© Виктория Райхер
Таша
Собирались наскоро,
обнимались ласково,
пели, балагурили,
пили и курили.
День прошел - как не было.
Не поговорили.

Виделись, не виделись,
ни за что обиделись,
помирились, встретились,
шуму натворили.
Год прошел - как не было.
Не поговорили.

Так и жили - наскоро,
и дружили наскоро,
не жалея тратили,
не скупясь дарили.
Жизнь прошла - как не было.
Не поговорили.

© Юрий Левитанский
Таша
Картинка в предыдущем посте - не удержалась, очень хотелось показать, когда сама сегодня увидела. Это фонтан Мустанги в городе Лас Колинас, штат Техас.
Таша
- Да где она? – Ну вот же, посмотри! – Да не вижу я, где? – Ну вот же она, прямо перед тобой. – Ну папа! – Да ну вот же… Все, уплыла.

Ивашка всхлипнул, скорее, от обиды, нежели от того, что не увидел. Только за последнюю неделю это было уже в третий раз. Сначала Леха из соседнего дома хвастался во дворе новым пистолетом, который ему то ли подарил дедушка, то ли он у кого-то выменял на набор металлических шариков, а потом Леху наказали за то, что он что-то такое грубое сказал Марии Алексеевне, и заперли дома, пока не осознает, поэтому Ивашка так до сих пор пистолета и не увидел. Вчера бабушка позвала его домой, а была как раз его очередь, и Юркин солдатик стоял так близко, даже наклонился в бок, словно предчувствую свою неминуемую гибель, и, в общем, Ивашка как будто не услышал бабушкин голос, а потом, за обедом, бабушка сказала, что вот, мол, жалко, что не прибежал, потому что такая смешная была картошка, похожая на человечка, и бабушка даже хотела ее сохранить, чтобы попозже Ивашке показать, но чего-то заслушалась радио, что ли песню какую, и, в общем, почистила и покрошила эту картошку в суп вместе с остальными. И вот теперь сейчас, папа только приехал, давно не приезжал, и они сразу пошли гулять – далеко, за овраг, к речке. Папа почти в самую воду тыкал пальцем, а Ивашка все равно не увидел, как под водой проплыла маленькая золотая рыбка. А когда она теперь тут появится – может, вообще никогда больше.

Ивашка знал, что золотые рыбки живут в аквариуме. Вон, у Марии Алексеевны стоял такой, она даже раньше приходила в магазин, чтобы покормить золотую рыбку, пока покупателей нет. Но чтобы настоящая рыбка плавала в речке – такого Ивашка, конечно, не ожидал. Поэтому он всхлипнул и повернул обиженное лицо к папе – ну почему, а? Папа потрепал Ивашку по голове, а потом протянул руку – пошли. Пошли, пожал плечами Ивашка. Он думал о том, что, когда вырастет, ничего не пропустит, везде будет успевать и все увидит. Поможешь, спросил только у папы. Конечно, улыбнулся папа, всегда во всем помогу, всегда буду с тобой, и крепко сжал Ивашкину ладошку.

Где опять шляешься, я голос сорвала, вскрикнула бабушка, как только они появились у дома. Мы за овраг ходили, ответил Ивашка и, чуть помедлив, добавил – я золотую рыбку видел, и посмотрел на папу. Папа кивнул. Какую рыбку, всплеснула руками бабушка, как же к оврагу, далеко же, я запретила ведь! Так я с папой же, насупился Ивашка. С папой он, опять, пробормотала бабушка и, махнув рукой, ушла в дом. Пойдем, бросила через плечо, фрикадельки есть. Ивашка фрикадельки любил, поэтому почти забыл обиду и запрыгал следом.

Ночью, перед тем, как закрыть глаза, Ивашка совсем тихо спросил – когда еще приедешь? Скоро приеду, ответил из темноты папа, может, через несколько дней, не скучай. И за овраг пойдем, еще тише спросил Ивашка. Обязательно пойдем, сказал папа, а сейчас мне пора, спи. Сплю, подумал Ивашка и сразу заснул. На кухне бабушка прислонилась к стене и, уже не сдерживаясь, заплакала, но Ивашка не слышал. Ему снилась золотая рыбка, и на этот раз он ее, наконец-то, увидел.

© Евгений Коган. Золотая рыбка
Таша
Я рисую принцессу, и почти уже дорисовала. И спрашиваю маму:
- Красивая?
Мама говорит:
- Красивая, красивая… Ты не видела мою записную книжку? Куда же я её…
Мама говорит:
- Что ты тут свои карандаши по всей комнате разбросала?.. Да где ж эта чёртова книжка?
А у принцессы пышное розовое платье с оборкой, и она стоит такая на траве, и вокруг цветочки растут, и солнце круглое сбоку. Только солнце немножко криво получилось, ну и ничего страшного. И у принцессы тоненькая корона, распущенные волосы и рукава фонариками.
- А платье красивое получилось? – спрашиваю.
Мама говорит:
- Красивое, красивое… Умница!
А сама даже не смотрит. Она всегда так – отвечает мне, а сама думает о чём-то своём. И ещё всё время что-то теряет дома, и мы потом вместе ищем.
Растеряша моя…

У Данки и Каси завтра день рождения. И я думаю – это хорошо или плохо, когда день рождения в один день? И не знаю.
Они всё равно одинаковых гостей приглашают.
И пани Ядзя всегда печёт одинаковый торт.
Поэтому - какая разница?
Мама говорит, что лучший подарок – это сделанный своими руками. Но Данка с Касей считают, что лучший подарок – это большая говорящая кукла из универмага (две!), или велосипед, как у Ромки (два!), или хотя бы одна маленькая собачка.
Я беру чистый лист бумаги и рисую ещё одну принцессу. Главное, чтобы они ничем не отличались. А то девочки опять будут спорить, у кого принцесса красивее, и кому я больше старалась. Они всегда так. Сами со мной дружат, а сами меня всё время делят.

Я спрашиваю у мамы:
- Посмотри, какая принцесса получилась красивее?
Мама говорит:
- Первая!..
Я говорю:
- А вторая?
Мама говорит:
- И вторая!
Я говорю:
- Мам, ну какая самая красивая-прекрасивая?
А мама говорит:
- Господибожемой, да обе красивые! Я записную книжку потеряла, а ты тут со своими принцессами!..
И опять перетряхивает свою сумку, перекладывает бумаги на полке, заглядывает под этажерку.

Потом мама убегает к тёте Тамиле «на часок».
- Дверь никому не открывай, я скоро… поправь колготы… карандаши собери…
Я собираю карандаши, иду на кухню и наливаю себе компот из кастрюли большим половником. А на подоконнике лежит мамина записная книжка! Я беру её и перелистываю страницы со всякими адресами и телефонами.
А там на букву «в» нарисована принцесса! Шариковой ручкой.
И на букву «ч» ещё! И потом ещё в самом конце!
Красивые такие принцессы – в пышных платьях с оборкой, в тоненьких коронах, рукава фонариками. Стоят себе такие на траве, вокруг цветочки…
Я беру жёлтый карандаш и раскрашиваю смешные кривые солнышки. И думаю, что обязательно скажу маме, какие красивые у неё получились принцессы! Почти такие же красивые, как у меня… Умница моя!

© Елена Касьян. Красивая-прекрасивая
Таша
Все видели фильм "Облако рай"?
Для тех, кто не видел, кратко опишу сюжет: главный герой, ничем не примечательный и никому не нужный, от скуки смертной говорит, что он уезжает. И вдруг становится всем интересен, потому что это событие!
Не успел он опомниться, как его начинают провожать. К тому же все сразу проникаются к нему такой симпатией и начинают делать разные приятные жесты, так, что каждый раз не получается сказать правду - чем дальше в лес, тем невозможнее найти для этого подходящий момент.
Всякие выдуманные препятствия тоже не спасают: чемодана у тебя нет? Сейчас дадим, самый лучший. Кто же другу чемодан не одолжит, по такому-то поводу. И так со всем.
В течение дня нашего героя собирают в дорогу, отдают ему долги, пристраивают его комнату (она ведь больше не нужна!), да и лишнее имущество помогают раздать. Провожают, отмечают, и всей деревней, в слезах, запихивают в автобус.
И вот он едет, под заключительные титры, в неизвестном направлении.

Посмотрев этот фильм, я сказала: "Вот так я стала дизайнером!
А моя подруга в тот же момент сказала: "А я так вышла замуж!"

*****
А что еще я сделала, хотя хотели этого другие?

Мы хотим многих вещей, потому что не хотеть их как-то нехорошо. Неловко. Не по человечески. Это начинается еще в детстве: как можно не хотеть джинсы за сто рублей? Все их хотят! Помнится, мне были милее кривоватые штаны, сшитые из рублевого ситчика, и, как мне казалось, в полной мере отражавшие мою индивидуальность. Так же помню, как мне тогда подруга сказала: "Ты бы хоть этикетку от чего-нибудь приличного отпорола и к ним пришила, чтобы люди думали, что они фирменные. А то стыдно ведь, подумают, что на нормальные денег нет.
Нормальные, это которые все хотят, потому что они как у всех.

Так же все мои подруги хотели замуж. Как можно не хотеть выйти замуж? Все хотят замуж, все просто обязаны хотеть замуж. Сейчас, спустя много лет, я живу уже в продвинутом обществе, и замуж хотят не все. Но все боятся сказать, что им нравится жить в одиночестве и не хочется ни с кем съезжаться. Ну как это "мне так удобнее"?! Мало ли кому так удобнее, тоже мне, аргумент, если всю жизнь гоняться только за своим удобством, так и помрешь одна. (Тут для меня открывается сразу миллион философских вопросов. В смерти я все равно буду совершенно одинокой, это я уже видела, на это никак не влияет никто, держащий меня за руку в ответственный момент. К тому же не известно, когда я умру, и при каких обстоятельствах, и в какой компании. И помереть в одиночестве можно, и будучи замужем, и живя с кем-то вместе... и вообще...)

Но, за компанию, сами знаете кто удавится. Я тоже хочу - серьезнейший из аргументов.

Еще мы чего-то хотим, потому что нас за это хвалят. Мы совершенно искренне полжизни несем какие-то кресты, разруливаем чьи-то проблемы и приносим себя чему-то или кому-то в жертву, потому что нам приснилось, что это считается благородным делом. Кто-то авторитетный когда-то произнес: "Вот какая молодец, всю себя отдала" и мы потом много-мого лет пытаемся заработать себе такую же медаль. Когда нас потом от этого синдрома лечат психологи, мы держимся за этот свой крест зубами и когтями, и совсем не хотим отдавать. Мы, как в финале книжки 1984, от всей души захотели.

Еще мы хотим, потому что нас убедили, что нам так будет лучше. Мы просто еще не понимаем, вот поживем, петух жареный клюнет нас, и тогда мы поймем, что не надо было выпендриваться, а надо было хотеть простых и понятных вещей.

А еще мы хотим, потому что нам кто-то всадил в головы неправильные взаимосвязи. Например, половина моих подруг годами мечтали похудеть, потому что они думали, что от этого у них станет много секса. Потом им объяснили (или сами додумались) что надо просто хотеть много секса, и тогда будет много секса, а вес тут вообще не при чем.
Примерно так.

Кстати, рецепт "загляните в свое сердце и подумайте, действительно ли вы этого хотите?" не работает. Смотрела и искренне отвечала: "Да, хочу!", хотя позже (одумавшись), сама себе про тоже желание говорила: "Дура ты, дура!"
Немножко больше помогает попытка разобраться, зачем именно я этого хочу. Продолжить мысль до победного тупика: вот исполнится оно, в полной мере и в наилучшем виде, и дальше что? Что я получу? И что я буду с этим делать? Обязательно надо к концу этого эксперимента привешивать вопрос: "И через сколько мне это надоест, и как потом от этого избавиться?"

А лучше всего, конечно, помогает узнать, что завтра умирать. Или прождать 3-4 дня результатов из онколаботатории, или анонимного анализа на СПИД. Люди начинают ходить и думать, рассматривать со слезами на глазах лирические картинки, проплывающие перед мысленным взором. И вдруг замечают, как какие-то желания исчезли. Не то чтобы с грохотом отвалились, а как-то растворились. Нет их, будто и не было, от них остался один только вопрос: "Да какое это вообще имеет значение, глупости это и не хочу я этого. Может быть другой кто-нибудь хочет, но точно не я!"

© Miumau. Вещи, которых хотим не мы
Таша
Девичье сердце вмещает бессчётное число котов. Каждый кот как в первый раз. Маша познакомилась с одним, в Макдональдсе. Ужасно влюбчивая. Отдала котлету из моего чизбургера. Я за салфетками ходил. Вернулся, а он уже бреется моей бритвой (С).

Невозможно ругать женщину за чувства. Тем более, Маша рассказала пронзительные подробности из кошачьей жизни. Суть такая, они милые и доверчивые, а люди пользуются.

Пока мы обедали, ещё пять воскресных отцов, как могли, полюбили салатик. Их котлеты пошли на доброе дело. Окружающие девочки предлагали также картошку и напитки, но кот ел только мясо. Чёртов каннибал. Потом пошёл за куст, там громко и мучительно тошнил. Всё-таки Макдональдс котам вреден.

Мой домашний аналог, кот Чемодан, больше всех любит хомяка. Глаза проплакал смотреть, как хомяк моется, жрёт сено, какает и роет лаз на волю. Кот мечтает хотя бы поцеловать эти ушки и глазки. Но с хомяком его фатально разделяют мои предрассудки.
Кот догадался столкнуть клетку с подоконника, клетка рассыпалась, хомяк выпал. Кот взлетел, разинул радостную пасть, но навстречу тоже взлетел я, толстой молнии подобный. Короче, мы подрались. И долго пахли потом хомячьими опилками. Прибежала Маша, не знает, кого жалеть. Сгоряча съела две булочки с маком, потом смотрела в зеркало на попу, тревожно. Весь вечер на нервах.

Маша любит кота, кот хомяка, хомяк не любит никого. Только себя и семечки. Это треугольная драма, основа литературы и жизни вообще. Когда двоим хорошо, третий обязательно убывает и мучается.
Вот смотрите:
Напряжение – сопротивление – сила тока.
Женя – Надя – Ипполит Матвеевич.
Масса – время – скорость света.
Бог-отец – сын – дух святой.
Температура – давление – объём.
Ум – красота – женское счастье.
Девушка – кот – прочие млекопитающие самцы.

Одна моя знакомая пять часов визжала на табурете. К ней пришла мышь и гуляла по кухне как по гастроному. Мыши хотелось на ужин чего-то необычного.

Женщина боролась с грызуном противным голосом. Мышь морщилась, но терпела. На шум заглядывал кот, но чисто посмотреть. Он был пацифист, в его душе росли тюльпаны.
Потом пришёл муж и спас всех шваброй. Бросил, промахнулся, и уже по звону посуды мышь поняла, больше здесь ей не рады. Пора.

Конечно, виноват муж. Ему показали щели за плинтусом: «эти огромные дыры, скоро в них динозавры поползут, не смей орать на кота, он не виноват что в доме нет мужчины, это ты моральный импотент, он не любит мышей, сам её ешь, может ему и раковину за тебя чинить?»

Ладно, коты. Вот в Амазонке живёт розовый дельфин боуто. Это вообще. Местные говорят, по ночам он выходит на сушу и женщины не могут сопротивляться. Идут за ним в воду, такой он волшебный. Я себе представил боуту – мега-усы, хвост, улыбка и экстра тёплый пузик тройной волосатости. За таким на край джунглей. А на фото в яндексе обычная свинья с клювом. Непонятно.

Скорей всего, какая-то женская хитрость – «дорогой, прости, бежала домой, повстречала боуту, к утру насилу вырвалась, ты же знаешь, мы не в силах сопротивляться.»
И ходи потом, ищи способ настучать в клюв розовому дельфину.

© Слава Сэ
Таша
Пока нам всем читают эту сказку,
вокруг всё ровно так и происходит:
сначала твердый маленький грызун, почти игрушечный, лежит среди картошки;
потом зима, мы возимся с обедом и слышим женский крик из под балкона:
восьмой этаж, девятый кошкин раз.
Потом чужая жучка где-то в парке, -
наш брат роняет леденец от горя:
мы с ней росли, - и вот, переросли.
Потом сначала бабка, позже - дедка.
Потом зима, ты возишься с картошкой -
И чувствуешь, как полегоньку тянут.
Уже тихонько начали тянуть.

© Линор Горалик
Таша
-…аж трясет. И весь день, понимаешь, ношусь, как больной, и прямо меня выворачивает. И я решаю, что домой не пойду, потому что за***ла все-таки. Нет, ну шесть лет, я живу с женщиной этой шесть лет, и она из-за ***ного порошка стирального такие устраивает мне закидоны? Я тебе говорю, больная на всю голову, ничего, кроме своей уборки, не видит. Охренела. И орет мне: меня за***ло, я не хочу тебя видеть, вали отсюда нах**, ты только о себе думаешь, чтоб ты сдох! Я говорю: ты себя послушай вообще, какими ты словами говоришь, у тебя дочка растет, а ты что несешь, а? Так она в меня кинула этим самым свитером! И я в пятницу после этого порошка, - что тебе сказать? – ну все, решил, что все. Ты говоришь вали – все, свалил! И так весь день, знаешь, хожу и думаю: так, переночую у матери, вещи самые нужные завтра заберу, пока она на работе, деньги у нее сейчас есть, еще оставлю на столе пару сотен, чтобы совесть, знаешь – и все, и пошла она… С Наташкой сам поговорю… И тут мы, значит, уже идем обедать, а я мобильник забыл, говорю: ребята, я догоню сейчас, забегаю к себе – телефон. И я беру трубку, думаю – кто б ты ни был, иди ты на хер, - и вдруг слышу – ну, рев. Натурально, ревет, как белуга, рыдает и носом хлюпает. У меня сердце в пятки, я сразу подумал – что-то с Наташкой. Я говорю: «Лена, что с ней, что с ней? Лена, скажи мне, что с ней?» А она: «Ууууу…. С кееееем?» У меня сразу отлегло. Я вообще не могу, когда она плачет, мне сердце вынимает, я все забываю, ни зла, ничего, только это самое… Я говорю: «Белочка, белочка, ну скажи мне, что такое?» А она ревет. И говорит: «Я в газееете…» «Что,» - говорю, - «детка, что в газете?» Думаю – может, родственники, может, что. А она «Ууууу… В газете… Что все мужчины… Ыыыы... Что через двадцать тысяч лет… Ну, не двадцать… Что вы все выыыымрете… Хромосома… Ууууу…» Леночка, говорю, что ты такое говоришь? А она: «Хромосома разрушается… ааааа… Сто тысяч лет – и вас не бууудет… Будем только мыыыыыы….» Я говорю: Ленка, ну и что с того? А она говорит: Леша, Лешечка, не вымирай, пожалуйста! Приезжай домой, прямо сейчас, ну пожалуйста! Так я опять порошок не купил. Ну ненормальная, а?

© Линор Горалик. Говорит:
Таша
Подожди, подожди, всё равно я теперь не усну,
Завтра утром война, мы уходим с тобой на войну,
Мы обнимемся крепко, мы станем с тобою снаряд,
Нас с тобою снесут до траншеи, и там зарядят…
Будут целиться долго - держи меня крепче, держи -
Посмотри, как тела не касаются больше души.
Мы с тобою снаряд, нас по первому снегу снесут,
До короткого «пли!» только пара недолгих минут.
Мы теперь никогда не уснём - завтра утром война,
Видишь, цель белым мелом на будущем нанесена.

© Елена Касьян
Таша
В это узкое горло, Тэйми, из этих тонких ладоней вливался свет,
Как потом получилось, что всё вдруг сошло на нет?
Пела подруга о дудочке из тростника - я плакала и умирала.
Эта песенка без конца и начала –
вынула всю душу, выдула тонким телом, и душа упала.
Я купила такую же дудочку – девочку, тростниковую палочку.
Я целую её, как родную, лелею и пестую.
Тишина по дому ходит вразвалочку, обживает квартиру, чужая, не местная.
Да и мы с дудочкой, Тэйми, та ещё парочка…

Нам давно не завозят музыки, только память о ней – в пальцах и на губах.
Кто-то вновь напивается, чтобы поплакать и выкричать весь свой страх.
А такие, как ты, Тэйми, маршируют с лентами в волосах,
со своим пластилиновым войском,
заливают трещины воском на своей невесомой лодке,
и плывут по реке, посерёдке, по кайме голубой,
по густому небесному соку,
и они обязательно к сроку
причалят домой.

Здесь внизу всё не так –
мою спальню штормит, и качает пустую кровать,
У меня не хватает музыки, посмотри, мне нечем тебя обнять.
Если слово пребудет во мне, то пусть это будет лишь звук.
Потому что нам больше не нужно, Тэйми, ни глаз, ни коленей, ни рук.
О, смертельнейшая из мук!..

Мы готовы к ответу, мы так обустроили быт,
что нам незачем быть здесь. Нам здесь больше незачем быть.
И трёхмерной любовью никак это не оправдать.
Если не на чем плыть, я к чертям разломаю на доски кровать,
Я возьму эту дудочку, девочку, тросточку – и пережму ей рот!
В мои лёгкие хлынет музыка, всю меня вглубь протечёт.
И одной этой дудочки мне бы хватило сполна…
Но если ты её хочешь, Тэйми, то на!

© Елена Касьян
Таша
Когда уже в начале нашего века Оскар Уайльд в предисловии к роману «Портрет Дориана Грея» сформулировал тезис о том, что не искусство отражает жизнь, а наоборот, читатели отнеслись к этому как к парадоксу. Сегодня же Оскара Уайльда можно, скорее, обвинить в чрезмерной категоричности, чем в пристрастии к лингвистическим шалостям. Да и сам он доказал, что не шутит, когда, вставив зеленую орхидею в петлицу своему герою, вынудил английских модников последовать его примеру – и зеленая орхидея в петлице фрака стала считаться на время признаком особенной утонченности.
В таких ситуациях можно понять Жизнь: ей с собой немножко скучновато, хочется чего-нибудь на стороне, чего-нибудь эдакого. И она обращается к Литературе с просьбой о зеленой орхидее в петлицу. А Литература щедра: в ней сколько угодно зеленых орхидей, целый сад зеленых орхидей!
Как тосклива жизнь без зеленых орхидей!.. Иногда кажется, и живем то мы именно потому, что предвкушаем чудесные перемены. Завтра, думаем мы, случится такое, чего не случалось никогда, ну, по крайней мере, ни позавчера, ни вчера, ни сегодня уж точно не случалось! А когда мы устаем ждать, мы приходим на поклон к Литературе – и в ней проживаем те самые жизни, которых не знали и не узнаем в действительности. Правда, чаще всего наш жизненный опыт не только не помогает, но и мешает нам прожить эти жизни. Нужен какой-то другой опыт…

© Евгений Клюев. Между двух стульев
Таша
А бог нас покупает пачками, как валидол,
(ему нас без рецепта отпускают),
по одному выдавливает на ладонь
и под язык кладёт, и ждёт.
Не помогает…

© Елена Касьян
Таша
У меня что-то заныло в животе - долго и тупо. Где-то в глубине и в спину отдает. Никогда не думал, что живот такой глубокий, до позвоночника доходит. Раньше у меня не было живота - это было место, которым я сгибался, если надо грудь приблизить к ногам. Я мог бы поспорить, что там ничего нет, кроме мышцы, стягивающей тело в клубок. И, конечно, позвоночника, но это уже не живот, а спина - он сзади, как упругий стержень, тело на него нанизано, как шашлык на шампур. Сравнение не очень хорошее, но думаю, что людоед обрадовался бы ему. А мне нечего радоваться - теперь у меня есть живот. Когда много имущества - глаза разбегаются. Я думал - пройдет, не было и не будет. А он еще сильней, грызет меня, как лисенок спартанца... Не обращай внимания - обидится и замолчит. Или засни - проснешься другим человеком и все забудешь... Засыпаю - просыпаюсь, а он все тут. Отстегнуть бы его, как краб отстегивает больную ногу - и бежать. Или вывернуть наружу - выкинуть, как может морская звезда... Я хожу и смотрю в себя, жду новых неприятностей. И мысль больше не летает передо мной, а переехала в живот, как у нас любят говорить, получила новую прописку... А что?... вот и живет там...
Прихожу к приятелю, он говорит: "У меня давно живот. Ты вот что попробуй - есть не давай ему, авось сдохнет. Только воду пей".
Я перестал есть - и живот затих, что-то выжидает. Заснул я, проснулся - нет живота. Поел - болит, но уже потише, послабей... Потом еще тише стал, и еще - и все-таки остался...
Теперь я знаю - в нем много всего и кипит сложная жизнь, и всегда может что-то испортиться. Все каким-то чудом работает, просто чудом. Все кипит, крутится, варится, движется, все само за себя решает, а я тут при чем?... Никто меня ни о чем не спрашивает, делают, что хотят. Это спятить можно, никаких у меня прав нет, ни остановить, ни исправить не могу, не вижу, не понимаю... Я сам у себя в гостях. Заняты все - вот-вот попросят. А идти-то куда... куда идти...

ДАН МАРКОВИЧ
Таша
Сегодня не будет цитат, хотя все мы, наверняка, читали "Трёх мушкетёров". А уж фильм-то засмотрели до дыр. Я уже не помню, кто в книге ушёл первым... в жизни первым стал Арамис.

Мы знаем все, ведь мы не дети,
Опасно жить на белом свете.
Но как не жить на свете белом,
Коль любишь жизнь душой и телом.

Века уходят неотложно,
Дуэль исчезнет до конца.
И это к лучшему, возможно.
Но, боже мой, как будет сложно
Ах, боже мой, как будет сложно
Призвать к ответу наглеца
Призвать к ответу наглеца!
Таша
Бывает, что все люди вокруг по какой-то невидимой команде начинают делать вещи, несовместимые с жизнью.
Я это называю "люди сломались и больше не работают".

Например, недавно иду по подземному переходу со своим знакомым. Проходим мимо бабушки, она просит денег. Через десяток шагов знакомый вдруг останавливается, судорожно начинает шарить в карманах, находит сотню и бежит отдать бабушке. А потом говорит: «Да ты понимаешь, постирал вместе с джинсами. Да она еще рваная в двух местах, теперь все равно нигде не берут, даже в кофейных автоматах».

Или недавно одна моя знакомая купила своему коту на его день рождения живую мышь. Посадила мышку в ванную и запустила туда кота.

Или вот умерли сейчас артисты. Бондарчук и Старыгин. Обязательно станут показывать их похороны. Общие планы издалека в гробу. Все гости похорон будут одеты с уклоном на непримиримое горе, но непременно модно. Женщины в шляпах с мрачными ажурными вуалями, обтягивающие скорбные платья из черных тканей, высокая траурная шпилька. Один раз я видела, как актриса собиралась на похороны, у нее рано закончилась смена и она как раз выгодно успевала к выносу тела. Захожу в гримерную, она спрашивает: «Алесенька, дитя мое, как я выгляжу, губы не слишком ярко?»

Или вот еще случай был. В автобусе. Моя остановка следующая, стою около выхода. Передо мной пара: он и она. Двери открываются, он выходит, а она что-то замешкалась с сумочкой, я спрыгиваю со ступенек первая. Он в этот момент поворачивается, чтобы протянуть ей руку, проявить воспитанность и быть джентльменом. И тут видит - я, а не она. И сразу раз - руку убрал.

Или вот еще про транспорт. Одна девочка недавно возмущается утром в офисе: "И почему я должна уступать место пенсионерам в маршрутке? Я же плачу за это место! Это же не какой-то там обычный автобус!"

Да. Он волшебный!

Я вернулась к той бабке и говорю: «Давайте поменяем деньги. Я вам эти сто рублей, а вы мне те». И сразу ее голосок, вот тот тонкий и молящий, превращается резко в поставленный голос и она кричит: «Это почему? Он сам дал, все видели!» И какая-то дебильная ситуация. Сказать про знакомого, что он дал ей постиранные деньги – это получается заложить человека, плохо же. А если у нее останутся эти сто рублей, то она пойдет на них покупать еду и вдруг выяснится, что деньги не действительны. И тут бабка поймет, что ее обманули. И я ей говорю: «А они сломались. И больше не работают».

Кстати. Самое главное! А потом бывает так, что люди чинятся и работают заново. И вообще оказывается, что сломанной была ты сама. Например. Мне недавно звонит один близкий приятель и говорит: "Алеся. А вот помнишь два года назад?.. Прости меня за это". А там была какая-то ерунда, просто мелкая ситуация, мы после нее все это время счастливо общались. Говорю ему: "Да ты с ума сошел! Я и забыла давно!" И вдруг понимаю, что помню.

© Алеся Петровна
Таша
В Риме под Новый год не бывает снега.
Сверху город похож на конструктор «лего»,
Сверху всё выглядит как-то совсем по-детски.
Вот мы сидим на площади, словно нэцке –

Миниатюрные гипсовые изваянья.
Вот мы стоим под сводами Сан-Джованни -
О, как мы живы здесь до изнеможенья!
Вот мы в кондитерской выбираем печенье,

Сверху печенье вовсе неразличимо,
Но различим автобус, ползущий мимо –
Группа туристов экскурсоводу внемлет.
Вот эскалатор утаскивает нас под землю –

Вместе с печеньем, с разноязыкой толпою,
С глупой тоскою, забившейся под ребро,
С этой дурацкой, треклятой моей любовью…
А время блокирует выходы из метро.

© Елена Касьян
Таша
Что отнято судьбой, а что подарено, -
В конце концов, не все ли мне равно?
Так странно все, что было бы, сударыня,
Печально, если б не было смешно.

И я не тот, ничуть не лучше всякого,
И вы не та, есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково,
И это все, что связывает нас.

Когда один из нас падет, поверженный,
Другой - и не заметит впопыхах.
Зачем же я пред вами, как помешанный,
И слезы лью, и каюсь во грехах?

Зачем дрожу, зачем порхаю по небу,
И жду чудес, и все во мне поет?..
Зачем, зачем... Пускай ответит кто-нибудь,
Конечно, если что-нибудь поймет...

Простите мне, что диким и простуженным
Ворвался к вам средь зимней тишины.
Не то беда, что я давно не нужен вам,
Беда - что вы мне тоже не нужны.

И все ж - сама Судьба с ее ударами,
Капризами и ранами потерь, -
Ничто пред блеском ваших глаз, сударыня,
Он светит мне, особенно теперь,

Теперь, когда невзгоды приключаются
Все чаще, все смертельней бьют ветра,
И кажется, что дни мои кончаются,
И остаются только вечера...

Сияйте ж мне, покуда не отмечено
Печатью лет ни сердце, ни чело...
И, видит Бог, сказать мне больше нечего.
Да больше - и не скажешь ничего.

© Михаил Щербаков
Таша
Три вещи может сделать женщина для русского писателя. Она может кормить его. Она может искренне поверить в его гениальность. И наконец, женщина может оставить его в покое…
Это Довлатов сказал, не я.
Когда я думаю об этом, то всякий мужчина представляется мне русским писателем, ибо что большего может сделать женщина для мужчины?
- Ну что ты! – говорит мне приятельница.
– Мужчина и русский писатель, - говорит она, – это две большие разницы! Практически взаимоисключающие!
Я с ней не спорю, Сергей Донатович. Много ли русских писателей видела я вблизи, чтобы спорить с ней?
Вот поэты – другое дело. Совсем другое дело - эти поэты…

© Елена Касьян
Таша
Почему все-таки женщина уходит? Ведь все хорошо, все хорошо. И можно сделать еще лучше. Чего совсем нет, можно построить. Или сыграть. Но она уходит, иногда явно, иногда тайно. Еще можно понять, если женщина уходит, когда все, как говорится, плохо. Но она, злодейка, норовит свалить, когда все наконец-то становится ОК.

И мужчина не понимает, не понимает, не понимает, почему же она уходит. Можно возразить, а Вы, мужчина, не уходите, что ли? Тоже уходите. Но в ваших уходах меньше мистики и больше прагматизма. Больше страсти, больше усталости, больше каких-то понятных потных мотивов.

Слышала я такую теорию от одного умного человека. Ландшафтную, так сказать. Женщина уходит, стремясь к равновесию, она скатывается с неустойчивой горки, добирается до какой-нибудь удобной ямки и там отдыхает. А мужчина, он наоборот, из ямки карабкается на неустойчивую горку. То есть женщина уходит из-за отсутствия равновесия, когда ей надоедать балансировать, а мужчина к этому самому дисбалансу как раз и стремится… Если взять за точку отчета довольно шовинистическую теорию директора Таллинской школы менеждмента Владимира Тарасова "женщина – пустое, мужчина – твердое", то любые уходы – естественное стремление к обратному: женщины – к твердому, к устойчивости, а мужчины – к пустоте, к иллюзорности. Я с Тарасовым (кстати, мы не родственники) не согласна. Мне кажется, что женщина уходит, когда в ее жизни "твердого" становится слишком много, вот она и переливается в пустоту, перестает быть различимой. Она возвращается в свой первоначальный образ в мужских глазах, в женщину, лишенную имени и привычек. Она уходит, словно надев кольцо Всевластия, перестав быть видимой для людей, перейдя в мир теней и призраков, становясь при этом тонкой, прозрачной. Она снова хочет стать открытием!

Потому что она соскучилась. По самой себе. Ей хочется еще раз рассказать близкому человеку, какие она любит книжки. И "как я была маленькая". И что главное она успела понять. Потому что в устойчивом "твердом" мире ей давно не задают вопросов, и она уже успела забыть, какая же она хрупкая и прекрасная и как талантливо училась в художественной школе.

Поэтому так часто женщина уходит (хотя бы мысленно, хоть бы на минуту) к объектам виртуального общения. Вот уж где сплошная пустота! Никто не мешает (невидимый собеседник только помогает) власть поговорить о себе. Но пора, пора, и вот она закрывает почту, отрубает аську, садится к мужу в машину. И молчит. Спросите ее о чем-нибудь для нее важном. А то неизвестно, куда она, горемычная, отправится на следующий день…

© Вера Тарасова. Почему женщина уходит?
Таша
У света и счастья очень сходная природа, во всяком случае, для меня - это что-то, что пробивает насквозь.
Не так давно спрашивал - что называете счастьем, добрые люди?
Добрые люди отвечали разное, я думал о своем.
Счастье - это очень тугое и острое состояние, сиамский близнец печали. Или даже не печали, а чувства моно-но аваре, пронзительной красоты и хрупкости всего живого. Это всегда здесь-и-сейчас, и в то же время - вечность. Чувство невероятного счастья бьет меня насквозь, когда я просто стою посреди города, парка или света, и вижу этот мир таким, какой он есть, - мокрый, взъерошенный, грязноватый снизу, золотой и синий сверху, смертный мир. И одновременно - мир бесконечного "да" на все, что только не пожелаешь, пространства, где любой звук - гармоничен и протяжён вдоль невидимой нити, и эти нити суть свет, и несть им числа. То место, где эти два мира смыкаются, и есть я, и быть между ними - означает счастье.
Это почти невыносимое состояние, я понимаю, почему люди стараются, чтобы его было поменьше, чтобы можно было войти в этот поток, зачерпнуть, сколько удастся - и поскорее выйти. "Счастье длится краткий миг," - говорят они, и я им верю, но теперь знаю другое.
Счастье - это стержень, на который я насажен, как бабочка, я могу отвлечься от него, когда чем-то очень сильно занят, но стоит пошевельнуться, как я чую этот прут во всем теле, он бьет от меня вверх и вниз так, как может бить только свет, иногда я чувствую его течение, вернее, шевеление, будто клинок вздыхает в ножнах во сне. И это - признак меня, и других признаков меня нет, но конкретно этого пока вполне достаточно.
Самое интересное то, что для него не нужно никаких условий. Необходимы некоторые формальности, чтобы я при всем этом оставался жив, но и только.

(с) Александр Шуйский (Стрейнджер)
Таша
И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

© Изя Райдер
Таша
...из карманов в карманы
за зубами под снегом укрой
знаю - эти обманы
называются детской игрой
ах ты Боже мой кожею
чувствую сбереги
и сегодня пусть тоже я
встал не с нужной ноги
не азарт не нажива
не магнолии розовый цвет
на разрыв сухожилий
мне не нужен ответ и совет
предпоследних иллюзий
незнакомый еще аромат
если выдержат шлюзы
не подсуден и не виноват...

© Нахум Виленкин