"Джеймс Биллингтон считает, что до XIX в. нашей стране не была присуща самобытность, связанная с ее географическим положением, историческим прошлым и культурой. Поиски индивидуальности привели к возникновению бурных дебатов в интеллектуальных слоях общества в XIX в. А в начале XX в. произошли беспрецедентные социальные катаклизмы, результатом которых стало формирование утопической идеократии, зарождение великорусского национализма, санкционированного вождизма и авторитарного правления. Автор считает, что все это было прелюдией к полному драматизма хаотичному поиску национальной идентичности после краха системы, основанной на коммунистической идеологии. Произошли глубокие перемены в сознании людей, характеризующиеся уходом в безразличие, пессимизм и религиозность. Во второй части книги собраны статьи и выступления Дж.Биллингтона последних лет истории и культуре России"©

ПОЛЬСКИЙ АЛКОГОЛИЗМ ИЛИ ПОЛЬСКИЙ ХАРАКТЕР
Антон КЕМПИНСКИ, Варшава
.
’’Если сравнить Польшу со странами Запада, — пишет Ян Горский, — то во многих из них пьют столько же или даже больше, однако в немногих странах пьют так, как пьет поляк. Каковы причины этого польского способа пития?”—спрашивает
автор.

Существуют различные стили пития. Совсем по-разному люди пьют для того, чтобы забываться, залить горе или для создания обстановки приятного расслабления и хорошей компании. Можно выделить несколько стилей пития
.
— неврастеничный, контактный, дионисийский, героический и самоубийственный.
Неврастенический стиль основывается на том, что пьют небольшими дозами, но часто, когда человек устал или чем-то раздражен, то есть при основных проявлениях неврастенического синдрома. Хватает одной-двух рюмок, чтобы поправить настроение и уже в нем продолжать обычное существование.
.
—Контактный стйль питий формируется у тех, у кого обычные контакты людей по каким-либо причинам затруднены. Уже после малых доз человек становится гораздо более уверенным в себе, уменьшается субъективное ощущение дистанции по отношению к ’’значимым другим”, он легче вступает в соглашения. Молчащее общество уже после первого круга оживляется, люди кажутся более симпатичными и более интересными, возрастает ощущение принадлежности к одному социальному кругу — ”мы связаны”. Это стиль пития, принятый практически во всех культурах. Здесь пьют немного, хватает самых малых доз алкоголя.
От контактного стиля легко перейти к следующему
.
— дионисийскому. "Дионисийцы” пьют много, так как ищут состояния отключения, в котором можно оторваться от повседневной реальности. Согласно’ Ницше, "...аполлонистическое отношение к миру прежде всего ценит то, что ясно, очищено, замкнуто, уравновешенно, гармонично. Дионисийское отношение к реальности прежде всего ценит полноту и полнокровность жизни, ее напряжение, которое уничтожает все границы, отрицает все законы, разрушает всякую гармонию, динамика жизни становится более важной, чем ее содержание".
Выделенные Ницше отношения к миру соответствуют "темным и ясным пространствам жизни", связанным с основным биологическим ритмом — ритмом дня и ночи. День — это господство рассудка и реальности, ночь — господство таинственных сил, диких стремлений, экстаза, сна и панического страха. Человек не может жить только днем, ему нужна и ночь. Отсюда потребность в психозе, в ином видении мира, отличном от дневного. Алкоголь удовлетворяет эту потребность.
.
— Героический стиль пития требует употребления больших доз алкоголя. Только тогда возникает ощущение своей силы и готовности к великим свершениям, которое в наших условиях кончается, как правило, бесчинством. В этом случае алкоголь освобождает таящуюся в каждом человеке героическую потенцию, в наших условиях задавленную реальностью обыденной жизни. Героические стремления — одна из прекрасных черт молодости, которую народные вожди с древнейших времен используют для достижения не всегда благородных целей.
Питие для того, чтобы залить горе, — известное явление. Надо упиться "в стельку"для того, чтобы забыть о том, что болит, чтобы покончить хоть на время с собой и своим горем.
Агрессия по отношению к окружению, как правило, связывается с аутоагрессией. Героический стиль пития переплетается с
.
— самоубийственным. Со временем наступает алкогольная деградация, а за ней приходит и социальная смерть.
* * *
Загадка польского алкоголизма состоит в том, что Польша опережает все европейские страны по числу алкоголиков, отставая по количеству выпиваемого алкоголя "на душу населения". Поляки любили и любят "пить до дна". Превалируют у нас героический и самоубийственный стили пития... Это не значит, что другие стили не существуют, однако все они легко перерастают в эти два. Начинается "с одной, для компании", а кончается героически-самоубийственным питием "до упора" — до отключений.
Вообще, героически-самоубийственный оттенок в самосознании полякам не чужд. Ни один народ на свете не начинает своего гимна со слов "Отчизна еще не погибла...”. Эта нота звучит в словах "Варшавянки" — ..."сегодня твой триумф или смерть". Легенды о героической гибели польских легионеров, кавалерии, варшавских повстанцев, о Монте Кассино, точно так же, как и хроники (хоть и не всегда согласованные с исторической правдой), содержат описание польского мученичества и таят в себе тоску о героической смерти.
Существует ли народный характер? На этот вопрос нет однозначного ответа. С биологической точки зрения, вполне возможно существование народного характера. Условия среды (среди которых у человека немалую роль играют условия культуры) складываются таким способом, что одни личностные характеристики оказываются полезными, а другие — бесполезными. Люди, обладающие полезными личностными характеристиками, имеют большие шансы на выражение и воспроизводство, нежели те, у которых таких характеристик нет... Полученные популяции будут по совокупности характеристик отличаться от популяций, живущих в других природных и культурных условиях...
* * *
Применяя одну из психиатрических типологий, польское общество в целом можно определить как общество с доминированием психастенических и истерических характеристик. Истерические черты лучше всего характеризуют верхушку польского общества... Это. в первую очередь, желание нравиться своему окружению, стремление к показухе без четкого понимания своих обязанностей, польское ’’делай то — не делай это", фантазия, граничащая с фантастической псевдологией, бурные, хотя и неустойчивые чувства, легко и быстро переходящие от одной крайности к другой. Психастенические черты более всего подходят к описанию низов польского общества. Это тихие покорные люди, очень низко оценивающие себя, трудолюбивые и обязательные, стремящиеся всегда оставаться в тени, готовые провалиться под землю, только бы кому-то не помешать.
В какой-то мере оба описанных типа личности дополняют друг друга.
так что общество из таких людей может существовать — одни митингуют, а другие работают. Исчезли шляхтичи и польские крестьяне, но соответствующие формы поведения остались — шляхетское фанфаронство и рабская покорность. Оба описанных, на первый взгляд, противоположных типа объединяет одна важная характеристика. Для тех и других основным вопросом жизни является: "...а что обо мне подумают?" Истерик пытается добиться хорошего отношения окружения фанфаронадой, а психастеник — тихой обязательностью...
Алкоголь редуцирует напряжение, связанное с невозможностью ответить на вопрос об образе самого себя. Под его влиянием человек кажется себе лучше, благородней, интеллигентней, смелее и так далее. Однако приходится пить до дна, чтобы дойти до дна своей души. А дна этого в реальности нет, и чем глубже спускаешься в самого себя, тем темнее и больше желание покончить с собой. Алкоголь помогает, принося вместо смерти потерю сознания.
Представляется, что специфические черты польского алкоголизма можно вывести из доминирования истерических и психастенических характеристик в гипотетическом народном характере. Лечение поляка, следовательно, должно основываться на формировании у пациента сознания собственной ценности и воспитания способности к объективной самооценке.
.
Сокращенный перевод С.К.

©Век ХХ и мир_Бюллетень Советского Комитета Защиты Мира_ежемесячно_1991_№6

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ О приобретениях и способе удерживать в подчинении завоеванные области

Русские цари в последние годы весьма распространили пределы своих владений.

Подчинив себе княжество Московское (ибо до этого времени, как сказано выше, они были только князьями Владимирскими), прежде всего овладели они как самим Новгородом, так и его областью на западе и северо-западе, чем значительно увеличили свои владения и усилились для покорения других областей.

Это было совершено Иваном, прадедом нынешнего царя Феодора, около 1480 года.

Он же начал воевать с Литвой и Ливонией, но покорение этих стран продолжал и довершил сын его Василий, покоривший сперва город Псков с его областью, потом город Смоленск, также с областью, и многие другие значительные города с принадлежавшим им обширным пространством земли, около 1514 года.

Побед этих, одержанных над леттами, или литовцами, в то время, когда князем у них был Александр, Василий добился скорее с помощью внутренних раздоров и измены некоторых из туземцев, нежели благодаря какой-либо особенной политике или собственной силе.

Но все завоевания были утрачены сыном его Иваном Васильевичем 8 или 9 лет тому назад по договору с польским королем Стефаном Баторием, к чему он принужден был превосходством поляков вследствие одержанной над ним победы и внутренними раздорами в своем государстве.

Несмотря на то что в настоящее время русский царь только с этой стороны оставил им владения их, именно: города Смоленск, Витебск, Чернигов и Белгород в Литве, в Ливонии же нет ни одного города, ни даже пяди земли.

В то время, когда Василий завоевал сначала эти земли, он дозволил туземцам удержать за собой их владения и жить во всех их городах с тем только, чтобы они платили ему подать, находясь под управлением русских воевод.

Но заговоры и бунты, открывшиеся вскоре после того, заставили его поступить с ними решительнее.

Итак, предприняв против них вторичный поход, он перебил и увез с собой три части жителей из четырех, коих после того отдал или продал татарам, служившим ему на войне, а вместо них поселил столько своих русских, сколько могло быть достаточным для усиления оставшихся туземцев вместе с его же военными гарнизонами.

Несмотря, однако, на это, царь сделал ошибку, взяв отсюда простой народ, который должен бы обрабатывать землю и очень легко и без всякой опасности мог бы содержаться в повиновении другими, лучшими средствами, и был после того принужден в продолжение нескольких лет кормить эту страну, особенно большие города, из доходов своих собственных владений в России, поскольку земля оставалась пустой и необработанной.

То же самое случилось с пристанью Нарвой в Ливонии, где сын его Иван Васильевич, для того чтобы держать в повиновении город и самую область, построил на другой стороне реки город с крепостью, названный Ивангородом.

Крепость велел он сделать так прочно и так оградить, что ее считали неприступной; после того как она была окончена, в награду архитектору, который был родом поляк, велел выколоть ему оба глаза, чтобы он не мог выстроить другой подобной крепости.

Но так как всех тамошних жителей царь оставил на прежнем месте, не уменьшив их количества или силы, то город и крепость вскоре после того были переданы во владение короля шведского.

На юго-восточной стороне они приобрели царства Казанское и Астраханское, завоеванные у татар покойным царем Иваном Васильевичем, отцом нынешнего государя, первое 35, а другое 33 года тому назад.

На север к Сибири принадлежит царю весьма широкое и длинное пространство земли, от Вычегды до реки Оби (около 1000 миль), так что он величает себя теперь "повелителем всей Сибирской земли".

Области Пермь и Печора, населенные народом, совершенно отличным от русских и говорящим на другом языке, покорены также в недавнее время, и то более страхом и угрозой меча, нежели действительно силой, так как это народ слабый и бедный, не имеющий никаких средств к защите.

Русский царь держит в повиновении свои настоящие владения таким образом.

В четырех главных пограничных городах -- Пскове, Смоленске, Астрахани и Казани определены известные лица из его думных бояр, хотя не самого знатного происхождения, но пользующиеся особенным доверием, коим предоставлена большая власть для поддержания и твердости их правления, нежели прочим князьям, определяемым в другие места, как было замечено выше, в статье об управлении областями.

Этих сановников царь сменяет иногда каждый год, иногда же в два или в три года раз, но уже долее не оставляет их на месте, кроме лиц, которые пользуются самым высоким доверием и особенным расположением, как сами по себе, так и по своей службе: иначе, если увеличить их срок, они могут войти в какие-либо близкие сношения с неприятелем (чему и были некоторые примеры), находясь столь далеко без всякого надзора.

Кроме того, города весьма хорошо защищены траншеями, крепостями и орудиями, с гарнизонами от 2000 до 3000 человек в каждом городе.

На случай осады их заранее снабжают продовольствием на два-три года вперед.

Четыре крепости -- Смоленск, Псков, Казань и Астрахань построены весьма хорошо и могут выдержать всякую осаду, так что их считают даже неприступными.

Что касается Печоры, Перми и той части Сибири, которая теперь принадлежит царю, то их удерживают тем же простым способом, каким они были покорены, то есть более угрозой меча, нежели самым оружием.

Во-первых, царь поселил в этих странах столько же русских, сколько там туземцев, и содержит там, сверх того, гарнизоны, хотя и незначительные по числу солдат, но достаточные для удержания туземцев в повиновении.

Во-вторых, здешние начальники и судьи все русские и сменяются царем очень часто, именно каждый год по два и по три раза, несмотря на то что здесь нечего слишком опасаться какого-либо нововведения.

В-третьих, он разделяет их на многие мелкие управления, подобно трости, переломленной на несколько мелких частей, так что, будучи разделены, они не имеют никакой силы, которой, впрочем, не имели и тогда, когда составляли одно целое.

В-четвертых, царь заботится, чтобы тамошние жители не имели ни оружия, ни денег, и для того налагает на них подати и обирает их, как только ему заблагорассудится, не оставляя им никаких средств сбросить с себя или облегчить это иго.

В Сибири, где царь продолжает свои завоевания, построено несколько крепостей и поставлены гарнизоны в числе около 6000 солдат из русских и поляков, которые царь усиливает, отправляя туда новые партии для населения по мере распространения владений.

Теперь, сверх того, во власти его находится брат царя сибирского, которого некоторые из военачальников убедили оставить свою родину, обещав ему отличное содержание и лучший образ жизни с русским царем, нежели какой он вел у себя в Сибири.

Его привезли в прошедшем году, и теперь он живет вместе с царем в Москве, получая хорошее содержание.

О правлении русского царя где бы то ни было, в странах ли наследственных или завоеванных, можно сказать следующее.

Во-первых, у народа отнимают оружие и другие средства к защите и не позволяют никому иметь их, кроме бояр.

Во-вторых, беспрестанно отнимают у него деньги, товары и в течение нескольких лет не оставляют ничего, кроме тела и жизни.

В-третьих, царь раздает и разделяет свои владения на многие мелкие части, учреждая в них отдельные управления, так что нет ни у кого довольно владений для того, чтобы усилиться, даже если бы были другие средства.

В-четвертых, области управляются людьми незначащими, не имеющими сами по себе силы и совершенно чуждыми жителям тех мест, коими заведывают.

В-пятых, царь сменяет обычно своих правителей один раз в год, дабы они не могли слишком сблизиться с народом или войти в сношения с неприятелем, если заведывают пограничными областями.

В- шестых, в одно и то же место он назначает правителей, неприязненных друг к другу, дабы один был как бы контролером над другим, как-то князей и дьяков, отчего из-за их взаимной зависти и соперничества меньше поводов опасаться тесных между ними сношений; кроме того, царь узнает этим путем обо всех злоупотреблениях.

В-седьмых, часто посылает он тайно в каждую область нарочных, пользующихся особенным его доверием, для разведывания обо всем, там происходящем, и обо всех тамошних беспорядках.

Это совершенно обычное дело, хотя такие лица посылаются невзначай и никому неизвестно, в какое время их должно ожидать.

©Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591г.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ О татарах и других пограничных народах, с коими русские имеют наиболее сношений, военных и мирных

Соседи, с коими они находятся в более близких сношениях как в мирное, так и в военное время, --

- во-первых, татары,

- во-вторых, поляки, русскими называемые ляхами по имени первого основателя их государства, которого звали Ляхом или Лехом; но к этому имени прибавлено слово "по", означающее народ, и таким образом составилось название "поляк", то есть народ или потомство Ляха, известные у латинских народов по свойству их письменного языка под именем полян;

- в-третьих, шведы.

Поляки и шведы пользуются большей известностью в Европе, нежели татары, которые живут от нас далее, принадлежа к азиатским народам.

Они разделяются на многие поколения, различные одно от другого и по названию, и по управлению.

Самые значительные и могущественные из них татары крымские (называемые некоторыми Великим ханом), которые живут на юге и юго-востоке от России и наиболее тревожат ее частыми набегами, как правило, раз в год, проникая иногда очень далеко во внутренние ее области.

В 1571 году они дошли до Москвы с 200 000 войском без всякого боя или сопротивления, оттого что тогдашний русский царь (Иван Васильевич), выступивший против них со своей армией, сбился с дороги, но, как полагают, с намерением, не смея вступить в битву, потому что сомневался в своем дворянстве и военачальниках, будто бы замышлявших выдать его татарам.

Сам город неприятель не взял, но зажег его предместья, которые, состоя из деревянных строений, без камня, кирпича или глины, кроме немногих наружных покоев, сгорели с такой быстротой, и огонь так далеко распространился, что в четыре часа не стало большей части города, имеющего до 30 миль или более в окружности.

Зрелище было ужасное: в сильном и страшном огне, обнявшем весь город, люди горели и в домах, и на улицах; но еще более погибло тех, которые хотели пройти в самые дальние от неприятеля ворота, где, собравшись отовсюду в огромную толпу и перебивая друг у друга дорогу, так стеснились в воротах и прилежащих к ним улицах, что в три ряда шли по головам один другого и верхние давили тех, которые были под ними.

Таким образом, в одно и то же время от огня и давки погибло, как сказывают, 800 000 человек или более.

Запалив город и насладившись зрелищем яркого пламени, крымский хан возвратился домой со своим войском и прислал, как мне говорили, русскому царю нож, чтобы он зарезал себя после такой потери и в таком отчаянии, не смея уже ни встретить неприятеля в поле, ни положиться на своих друзей и подданных.

Главный повод к беспрерывной вражде русских с крымцами составляют некоторые пограничные земли, на которые имеют притязание татары, между тем как ими владеют русские.

Татары утверждают, что кроме Астрахани и Казани, древнего владения восточных татар, вся страна от их границ на север и запад до города Москвы с самой Москвой принадлежит им.

Это кажется справедливым, судя по словам самих русских, рассказывающих об особенном обряде, который русский царь должен был повторять каждый год в знак своего подданства Великому хану крымскому и который заключался в том, что русский царь, стоя подле ханской лошади, на которой тот сидел, должен был кормить ее овсом из собственной шапки, что происходило в самом Кремле московском.

Этот обряд, как они говорят, продолжался до времен Василия, деда нынешнего царя.

Он, взяв верх над крымским царем благодаря хитрости одного из своих дворян, Ивана Дмитриевича Бельского, принял охотно следующий выкуп, именно: означенный обряд заменил определенной данью мехами, от которой также впоследствии отказался отец нынешнего царя.

На этом основании они продолжают вражду: русские защищают свою страну и земли, ими приобретенные, а крымские татары делают на них набеги один или два раза в год, именно около Троицына дня, но чаще во время жатвы.

Когда идет войной сам Великий крымский хан, то ведет он с собою огромную армию в 100 000 или 200 000 человек.

В противном случае они делают кратковременные и внезапные набеги с меньшим числом войска, кружась около границы подобно тому, как летают дикие гуси, захватывая по дороге все и стремясь туда, где видят добычу.

Обыкновенный их способ вести войну, так как они весьма многочисленны, заключается в том, что они разделяются на несколько отрядов и, стараясь привлечь русских к одному или двум местам на границе, сами нападают на какое-либо другое место, оставленное без защиты.

Они сражаются и распределяют свои силы подобно русским (о чем было говорено выше) с той только разницей, что все выезжают на конях и не имеют при себе ничего, кроме лука, колчана со стрелами и кривой сабли на манер турецкой.

Они отличные наездники и так же хорошо стреляют назад, как и вперед.

Некоторые кроме другого оружия берут с собою пики, похожие на рогатины, с которыми ходят на медведей.

Простой воин не носит других доспехов, кроме своей обычной одежды, то есть черной бараньей шкуры, надеваемой днем шерстью вверх, а ночью шерстью вниз, и такой же шапки.

Но мурзы, или дворяне, подражают туркам и в одежде, и в вооружении.

Когда войску случается переходить через реку, они ставят вместе трех или четырех лошадей и к хвостам их привязывают длинные бревна, на которые садятся, и таким образом перегоняют лошадей через реку.

В рукопашном бою, когда дело доходит до общего сраженья, они, как говорят, действуют лучше русских, будучи свирепы от природы, но от беспрерывной войны делаясь еще храбрее и кровожаднее, ибо не знают никаких мирных гражданских занятий.

Несмотря на это, они хитрее, нежели можно думать, судя по их варварскому быту.

Делая постоянные набеги и грабя своих пограничных соседей, они очень сметливы и изобретательны на всякие хитрости для своих выгод.

Это доказали они, например, в войне с Белой IV, королем венгерским, когда, напав на него с 500 000 войском, одержали над ним блистательную победу.

Убив королевского канцлера Николая Чиника, они нашли у него собственную печать короля.

Такой находкой воспользовались они тотчас для составления поддельных грамот от королевского имени во все города и селения, лежавшие близ того места, где происходило сражение, с предписанием, чтобы жители ни в каком случае не выступали сами и не вывозили пожитков из своих жилищ, но оставались бы спокойно на местах, ничего не опасаясь, и не предавали бы разоренное отечество в руки столь презренного и варварского неприятеля, каковы татары (придавая себе еще множество других позорных названий), ибо хотя и утратил он свои снаряды и лишился нескольких бродяг, шедших в беспорядке, однако не сомневается возвратить потерянное и одержать сверх того решительную победу, если только дикие татары осмелятся сразиться с ним в поле.

С этой целью они заставили некоторых молодых людей, взятых в плен, написать грамоты на польском языке и, приложив к ним королевскую печать, отправили их во все части Венгрии, лежащие подле места сражения.

Тогда венгры, собиравшиеся уже бежать со своим имуществом, женами и детьми, по получении известия о поражении короля, успокоившись этими подложными грамотами, остались дома и таким образом сделались добычей татар, которые напали на них внезапно всей своей массой и захватили их прежде, нежели они успели принять какие-либо меры.

При осаде города или крепости они всегда вступают в продолжительные переговоры и делают заманчивые предложения, чтобы убедить к сдаче, обещая исполнить все, что только потребуют жители, но, овладев местом, становятся жестокими.

В этом случае у них есть правило быть справедливыми только со своими.

Они не любят вступать в бой, но у них есть некоторые засады, куда, показавшись однажды и сразившись слегка, они тотчас же удаляются, будто в страхе, и таким образом, если возможно, завлекают сюда неприятеля.

Но русские, зная хорошо их обычаи, бывают с ними весьма осторожны.

Когда они делают набег с небольшим войском, то сажают на лошадей чучел в виде людей, чтобы их казалось более.

Устремляясь на неприятеля, бросаются они с большим визгом и кричат все вдруг: "Олла билла! Олла билла!" (Бог в помощь! Бог в помощь!).

Смерть до того презирают, что охотнее соглашаются умереть, нежели уступить неприятелю, и, будучи разбиты, грызут оружие, если не могут уже сражаться или помочь себе.

Из этого видно, какая разница между татарином, который предается столь отчаянной храбрости, и русским или турком.

Солдат русский, если он начал уже раз отступать, то все спасение свое полагает в скором бегстве, а если взят неприятелем, то не защищается и не умоляет о жизни, будучи уверен, что должен умереть.

Турок же обыкновенно, как скоро потеряет надежду спастись бегством, начинает умолять о жизни, бросает оружие, протягивает обе руки и поднимает их вверх, как бы дозволяя связать себя, надеясь, что его оставят в живых, если он согласится быть рабом неприятеля.

Главную добычу, которой татары домогаются во всех войнах своих, составляет большое число пленных, особенно мальчиков и девочек, коих они продают туркам и другим соседям.

С этой целью они берут с собой большие корзины, похожие на хлебные, для того, чтобы осторожно возить с собой взятых в плен детей; но если кто из них ослабеет или занеможет на дороге, то ударяют его оземь или о дерево и мертвого бросают.

Рядовые не обязаны стеречь пленных и другую добычу, дабы не отвлекаться от военных занятий; но у них есть особые отряды в войске, которые определены нарочно для того, чтобы принимать и стеречь пленных и другую добычу.

Русские, смежные с ними, привыкнув к ежегодным их нападениям в летнее время, держат у себя очень мало скота, кроме свиней, которых татары не трогают и не угоняют, потому что они одной религии с турками и не употребляют в пищу свиного мяса.

О Христе и Спасителе нашем у них те же понятия, какие принимают турки в своем алкоране, то есть что Он родился от ангела Гавриила и Девы Марии, что Он был великий пророк и будет судьей вселенной в последний день.

Во всех прочих предметах они сообразуются также с правилами турок, испытав силы турецкие при взятии ими у них Азова, Каффы и других городов близ Эвксинского, или Черного, моря, которые прежде того платили дань крымским татарам.

Таким образом, теперь даже в крымские ханы обыкновенно избирается один из дворян, назначаемых турецким государем, и этим путем турки дошли наконец до того, что крымские татары отдают им десятую часть своей добычи, приобретаемой войной с христианами.

В религиозном отношении отличаются они от турок тем, что у них есть истуканы, сделанные из шелка или другой материи, наподобие человека, которых они привязывают к дверям своих походных жилищ для того, чтобы они были Янусами, или сберегателями их дома.

Не всякий может делать таких идолов, а только некоторые освященные женщины, заведывающие этими и другими подобными предметами.

Кроме того, у них есть изображение их государя, или Великого хана, в огромном размере, которое они выставляют в походах на каждой стоянке и перед которым должен преклоняться каждый, мимо проходящий, будь он татарин или иностранец.

Они верят в волшебство и во всякие предзнаменования, что бы им ни случалось видеть или слышать.

При вступлении в брак они не уважают ни свойства, ни кровного родства.

Нельзя жениться только на матери, сестре, дочери, и хотя новобрачный берет молодую к себе в дом и живет с ней, но не признает ее своей женой до тех пор, пока у них не будет потомства.

Тогда берет он у ее родственников приданое, которое заключается в лошадях, овцах, коровах и проч.; если же по прошествии известного времени она окажется бесплодной, то отправляет ее назад в ее семейство.

Первые у них лица после их царя -- некоторые князья, называемые ими мурзами или дивей-мурзами, из коих каждый имеет в своем распоряжении отдельный отряд, называющийся ордой и состоящий из 10 000, 20 000 или 40 000 человек.

Если царь имеет в них нужду для войны, то они обязаны явиться и привести с собой известное число своих солдат, так, чтобы у каждого было по крайней мере две лошади, одна для езды, другая на убой, когда дойдет очередь есть его лошадь, ибо их пищу составляет большей частью лошадиное мясо, которое они едят без хлеба и без всего другого.

По этой причине если русскому случится взять в плен татарина, то он непременно найдет у него лошадиную ногу или другую часть лошади, привязанную к седлу.

В прошедшем году, в бытность мою в Москве, приезжал сюда Кириак-мурза, племянник теперешнего крымского царя, отец которого прежде был царем, с 300 татарами и двумя женами, из которых одна была вдова, оставшаяся после его брата.

Угостив его весьма хорошо по русскому обычаю, отправили к нему на дом в санях по случаю его приезда, чтобы приготовить ему вместе с его товарищами ужин, двух очень больших и жирных лошадей, изрубленных в куски.

Это мясо они предпочитают всякому другому, уверяя, что оно питательнее бычачьего, бараньего и проч.

Но удивительно, что, хотя все они выезжают на войну на лошадях и все едят лошадиное мясо, все-таки сверх того каждый год приводят в Москву для обмена на другие товары от 30 000 до 40 000 татарских лошадей, которых называют конями.

Они держат также большие стада коров и черных овец более для шкуры и молока, которое возят с собой в больших бутылях, нежели для мяса, хотя изредка едят и его.

Отчасти употребляют они также рис, винные ягоды и другие плоды; пьют же молоко или теплую кровь, мешая обыкновенно вместе эти оба напитка.

Иногда на пути пускают лошади кровь из жилы и пьют ее теплой пока она течет.

Городов они не строят, равно как и постоянных жилищ, но у них есть подвижные дома, называемые по-латыни вежами, устроенные на колесах подобно пастушеским хатам.

Эти повозки они берут с собой, когда отправляются на другое место, и туда же перегоняют скот свой.

Прибыв на новую стоянку, они расставляют свои повозки рядами в большом порядке, так что между ними образуются улицы, и все вместе имеет вид большого города.

Таким образом жизни довольствуется и сам царь, у которого нет никакой другой столицы во всем царстве, кроме агоры, или деревянного города, который перевозят за ним всюду.

Что касается постоянных и прочных зданий, какие строят в других государствах, то, по мнению их, они вредны для здоровья и неудобны.

Переселение на новые места вместе с домами и скотом начинается у них весной по направлению от южных их владений к северным.

Таким образом, продвигаясь все вперед, до тех пор пока не истравят всех лугов до самой отдаленной границы своей земли на севере, возвращаются они после того опять тем же путем на юг, где и зимуют, останавливаясь на каждых десяти или двенадцати милях, ибо между тем трава уже подрастет и скот уже может щипать траву на возвратном пути.

От Щелкалы по направлению к Каспийскому морю до русской границы страна их весьма удобна, особенно на юге и юго-востоке, но лежит без пользы, поскольку необработана.

Они вовсе не употребляют денег и потому предпочитают медь и сталь всем другим металлам, особенно сталь булатную, из которой делают сабли, ножи и другие нужные вещи.

Что касается золота и серебра, то они нарочно не пускают их в обращение, точно так как вовсе не обрабатывают земли, чтобы свободнее предаваться своей кочевой жизни и не подвергать страну свою набегам.

Этим они много выигрывают перед всеми своими соседями, на которых всегда нападают, между тем как сами постоянно свободны от их набегов.

Из тех же, кто вторгался в их владения (как, например, в древности Кир и Дарий Гистасп с восточной и юго-восточной стороны), никто не имел успеха, как видно из истории того времени, потому что, в случае нападения на них какого-либо неприятеля, они заманивают его, показывая вид, что бегут и уклоняются от него, как бы из страха, пока не завлекут его довольно далеко в свои внутренние владения, и когда у него истощатся жизненные припасы (что непременно должно случиться там, где ничего нельзя достать), преграждают ему все пути и запирают его своими толпами.

Этой хитростью, как видно из истории Турецкого государства Лаоника Халкондила, они едва не захватили огромные полчища Тамерлана, который мог спастись только самым скорым бегством к реке Танаису, или Дону, потеряв, однако, множество людей и военных снарядов.

В истории, написанной Пахимером Греком (об императорах константинопольских от начала царствования Михаила Палеолога до времен Андроника Старшего), встречается, как помнится мне, известие об одном Ногае, полководце татарском, служившем царю восточных татар по имени Казану, от которого город и царство Казань, вероятно, заимствовали свое название, что он не принял жемчуга и драгоценных камней, присланных ему в дар Михаилом Палеологом, спрашивая, на что они годны и могут ли предостерегать от болезней, смерти или других бедствий в жизни или нет.

Из этого можно заключить, что они всегда и прежде ценили предметы в смысле их пользы.

Что касается их наружности и телосложения, то у них лица широкие и плоские, притом желтые от загара и смуглые, взгляд свирепый и страшный; над верхней губой и на подбородке несколько редких волос; стан легкий и стройный, а ноги короткие, как бы нарочно созданные для верховой езды, к которой они привыкают с малолетства.

Говорят они скоро и громким голосом, как бы выходящим из какой-то пустоты; когда же поют, то можно подумать, что ревет корова или воет большая цепная собака.

Главное занятие их состоит в стрельбе, к которой они приучают детей с малолетства, не давая им есть до тех нор, пока не попадут в цель, намеченную на каком-нибудь обрубке.

Это тот же самый народ, который греки и римляне называли иногда скифами, номадами или скифскими пастухами.

Некоторые полагают, что турки происходят от крымских татар, и это мнение разделяет также греческий историк Лаоник Халкондил в первой книге своей истории турецкого государства, основывая его на разных, весьма вероятных предположениях.

Во-первых, об этом говорит само название, ибо слово "турок" значит пастух или человек, ведущий кочевую и дикую жизнь.

Так действительно и называли всегда скифских татар, между тем как греки именовали ????? ????? или скифские пастухи.

Второе, принимаемое им основание, -- то, что турки, в его время жившие в Малой Азии, именно в Лидии, Карии, Фригии и Каппадокии, говорили тем же языком, что и татары, обитавшие между рекой Танаисом, или Доном, и Сарматией, которые (как очень хорошо известно) и есть татары, называемые крымскими.

Даже теперь народный язык турецкий не много отличается от татарского.

Третье доказательство -- то, что турки и крымские татары весьма близки между собой как по вере, так и по промыслам и никогда не нападают друг на друга, кроме того, что турки со времен Лаоника завладели некоторыми городами по берегам Эвксинского моря, которые прежде принадлежали крымским татарам.

Четвертое основание -- то, что Ортогул, сын Огузальпа и отец Отомана (первого, носившего это имя всей турецкой нации), вышел из означенных стран в Азии и, покоряя соседей, дошел до окрестностей горы Тавра, где победил живших там греков и таким образом распространил имя и владения турок, проникнув до Евбеи, Аттики и других областей Греции.

Таково мнение Лаоника, жившего среди турок во времена турецкого государя Амурата VI около 1400 года, когда предание о происхождении их было еще свежо, почему и мог он вернее попасть на истину.

Есть еще разные другие татары, обитающие на границе России, как-то: ногайцы, черемисы, мордва, черкесы и щелкалы, которые отличаются от крымских татар более названием, нежели управлением или чем-либо другим.

Исключение составляют одни черкесы, примыкающие к юго-западной границе со стороны Литвы, которые гораздо образованнее прочих татар, собой весьма красивы и благородны в обращении, следуя в этом обычаям польским.

Некоторые из них подчинились королям польским и исповедуют христианскую веру.

Ногайцы живут к востоку и почитаются лучшими воинами из всех татар, но еще более других дики и свирепы.

Черемисские татары, обитающие между русскими и ногайцами, разделяются на луговых125 (т. е. живущих в долинах) и нагорных, или жителей гористых мест.

Последние очень много беспокоили русских царей, которые по этой причине остаются теперь довольными тем, что могут покупать у них мир, платя их мурзам, или дивей-мурзам, то есть начальникам их племен, ежегодную дань русскими товарами, за что ногайцы, со своей стороны, обязаны служить царю в предпринимаемых им войнах на некоторых известных условиях.

Говорят, что они справедливы и честны в своих поступках и потому ненавидят русских, коих почитают вообще лукавыми и несправедливыми.

На этом основании простой народ неохотно хранит с ними договоры, но мурзы, или князья, за получаемую с них дань удерживают его от нарушения условий.

Самыми дикими и грубыми почитаются татары мордовские, которые как своими обычаями, так и странным образом жизни отличаются от всех прочих.

Что касается их религии, то хотя они признают единого Бога, но поклоняются как Богу каждому живому существу, которое прежде всего встретят утром, и клянутся им в продолжение целого дня, что бы то ни было: лошадь, собака, кошка или другое какое животное.

Если у кого из них умрет его приятель, то он убивает своего лучшего коня и, содрав с него шкуру, несет ее на длинном шесте впереди покойника на кладбище.

Это они делают, как сказывают русские, для того, чтобы у приятеля был добрый конь, на котором он мог бы доехать на небо, но, вероятнее всего, в знак любви, которую оставшийся в живых питает к своему умершему другу, желая, чтобы вместе с ним умерло и самое дорогое для него животное.

Близ царства Астраханского, составляющего самую отдаленную часть русских владений на юго-востоке, лежат области Щелкалы и Мидия, куда ездят русские купцы добывать шелк- сырец, сафьян, кожу и другие товары.

Главные города в Мидии, где торгуют русские, -- Дербент, построенный, по словам тамошних жителей, Александром Великим, и Шамаха, где находится складочное место шелка-сырца.

В здешнем краю, чтобы оживить шелковых червей, лежащих мертвыми целую зиму, их кладут весной на солнце и, дабы еще более ускорить их оживление и заставить их скорее приняться за работу, собирают в мешки, которые вешают детям под мышки.

Что касается червя, называемого chrinisin (или по-нашему crimson {В английском издании Флетчера 1966 года -- "Crimson" от санскритского "knni", означающего "червяк" или "насекомое""}), который дает цветной шелк, то он родится не в Мидии, а в Ассирии.

На основании последней грамоты, данной царем в мою бытность, торговля с Дербентом и Шамахой для вывоза отсюда шелка-сырца и других произведений этого края, равно как с Персией и Бухарой, вниз по реке Волге и через Каспийское море, дозволена как английским, так и русским купцам.

Такое позволение царь почитает за особенную с его стороны милость.

И действительно, оно могло бы доставить много выгоды нашим английским купцам, если бы только вести торговлю надлежащим образом и правильно.

Все татары вообще не имеют совершенно никакого образования.

Письменных законов у них также нет, а заменяются они некоторыми правилами общественной жизни, переходящими по преданию и общими для всех орд.

Правила эти такого рода.

1) Повиноваться своему царю и другим властям во всем, что бы они ни повелели относительно общественной службы.

2) За исключением зависимости для общественной пользы, каждый человек свободен и не обязан ни к какому отчету.

3) Ни один частный человек не может владеть каким-либо участком земли, но вся страна в своей целости есть достояние общее!

4) Презирать всякую лакомую пищу и разнообразие в яствах и довольствоваться тем, что прежде попадется под руку, дабы более окрепнуть и быть всегда готовым к выполнению своих обязанностей.

5) Носить простое платье и чинить его, когда оно худо, все равно необходимо ли то или нет, чтобы не было стыдно, если нужда заставит носить кафтан с заплатами.

6) Брать или красть у чужеземца все, что только можно, так как они считают себя врагами всех, кто не хочет покориться их власти.

7) В отношении к своей орде и своему народу быть верным в слове и деле.

8) Не впускать иностранцев в государство; если же кто из них переступит границу, то делается рабом первого, взявшего его в плен, кроме купцов и других лиц, имеющих при себе татарский ярлык, или паспорт.

©Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ О домашней жизни и свойствах русского народа
.
О домашней жизни и свойствах русского народа можно составить некоторое понятие из того, что было сказано в главе об общественном состоянии и обычаях государства.

Что касается их телосложения, то они чаще всего роста высокого и очень полны, почитая за красоту дородность, и вместе с тем стараются отпускать и растить длинную и окладистую бороду.

Но в основном они вялы и недеятельны, что, как можно полагать, происходит частью от климата и сонливости, возбуждаемой зимним холодом, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из кореньев, лука, чеснока, капусты и подобных овощей, производящих дурные соки; они едят их и без всего, и с другими кушаньями.

Стол у них более чем странен.

Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку, или небольшую чашку, водки (называемой русским вином), потом ничего не пьют до конца трапезы, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить, и все отправляются на скамьи, чтобы соснуть, имея обыкновение отдыхать после обеда, как и ночью.

Если наготовлено много разного кушанья, то подают сперва печенья (ибо жареного они употребляют мало), а потом похлебки.

Напиваться допьяна каждый день всю неделю у них дело весьма обыкновенное.

Главный напиток их мед, а люди победнее пьют воду и жидкий напиток, называемый квасом, который (как мы сказали) есть не что иное, как вода, заквашенная с небольшой примесью солода.

Из-за такой пищи они могли бы часто болеть, но они ходят два или три раза в неделю в баню, которая им служит вместо всяких лекарств.

Всю зиму и большую часть лета топят они свои печи, устроенные подобно банным печам в Германии, и полати их так нагревают дом, что иностранцу сначала, наверное, не понравится.

Эти две крайности, особенно зимой (жар внутри домов и стужа на дворе), вместе с пищей придают им темный, болезненный цвет лица, потому что кожа от холода и жара изменяется и морщинится, особенно у женщин, у которых цвет лица большей частью гораздо хуже, чем у мужчин.

По моему мнению, это происходит оттого, что они постоянно сидят в жарких покоях, занимаются топкой бань и печей и часто парятся.

Русский человек, привыкнув к обеим крайностям, и к жару и к стуже, может переносить их гораздо легче, нежели иностранцы.

Вы нередко увидите, как они для закалки тела выбегают из бань в мыле и, дымясь от жару, как поросенок на вертеле, кидаются нагие в реку или окатываются холодной водой даже в самый сильный мороз.

Женщины, стараясь скрыть дурной цвет лица, белятся и румянятся так много, что каждый может заметить.

Однако там никто не обращает на это внимания, потому что таков у них обычай, который не только нравится мужьям, но даже сами они позволяют своим женам и дочерям покупать белила и румяна для крашения лица и радуются, что из страшных женщин они превращаются в красивых кукол.

От краски морщится кожа, и они становятся еще безобразнее, когда ее смоют.

Одежда их сходна с греческой.

Бояре одеваются таким образом.

На голову надевают тафью, или небольшую ночную шапочку, которая закрывает немного поболее маковки и обыкновенно богато вышита шелком и золотом и украшена жемчугом и драгоценными камнями.

Волосы на голове стригут до самой кожи, кроме тех, кто в опале у царя.

Тогда отращивает он волосы до плеч, закрывая ими лицо как можно уродливее и безобразнее.

Сверх тафьи носят большую шапку из меха чернобурой лисицы (почитаемого за лучший мех) с тиарой, или высокой тульей, которая возвышается из меховой опушки наподобие персидской или вавилонской шапки.

На шею (всегда голую) надевается ожерелье из жемчуга и драгоценных камней шириной в три или четыре пальца.

Сверх рубахи, изукрашенной шитьем, потому что летом они дома носят ее одну, надевается зипун, или легкая шелковая одежда, длиной до колен, которая застегивается спереди, и потом кафтан, или узкое застегнутое платье, с персидским кушаком, на котором вешают ножи и ложку.

Кафтаны шьют из золотой парчи, длиной они до самых лодыжек.

Сверх кафтана надевают распашное платье из дорогой шелковой материи, подбитве мехом и обшитое золотым галуном; оно называется ферязью157.

Другая верхняя одежда из камлота158 или подобной материи -- охабень159, весьма длинный, с рукавами и воротником, украшенным каменьями и жемчугом.

При выходе из дому набрасывается сверх всей этой одежды (которая очень легка, хотя состоит из нескольких платьев) так называемая однорядка160, похожая на охабень, с той разницей, что шьется без воротника; она бывает обыкновенно из тонкого сукна или камлота.

Сапоги, которые носят вместо чулок, с заправленными в них внучками (вместо носков), делаются из персидской кожи, называемой сафьяном, и вышиваются жемчугом.

Верхнее платье обыкновенно из золотой парчи.

Со двора они всегда выезжают верхом, хотя бы на самое близкое расстояние, что соблюдается и боярскими детьми, или дворянами.

Боярские дети одеваются точно так же, употребляя только другую материю на платья, но кафтан, или нижнее платье, у них бывает иногда из золотой парчи, а прочее платье суконное или шелковое.

Благородные женщины (называемые женами боярскими) носят на голове тафтяную161 повязку (обыкновенно красную), а сверх нее шлык, называемый науруса, белого цвета.

Сверх этого шлыка надевают шапку из золотой парчи, называемую шапкой земской, с богатой меховой опушкой, с жемчугом и камнями, но с недавнего времени перестали унизывать шапки жемчугом, потому что жены дьяков и купеческие стали подражать им.

В ушах носят серьги в два дюйма и более, золотые, с рубинами, сапфирами или другими драгоценными камнями.

Летом часто надевают покрывало из тонкого белого полотна или батиста, завязываемое у подбородка, с двумя длинными висящими кистями.

Все покрывало густо унизано дорогим жемчугом.

Когда выезжают верхом или выходят со двора в дождливую погоду, то надевают белые шляпы с цветными завязками (называемые шляпами земскими).

На шее носят ожерелье в три и четыре пальца шириной, украшенное дорогим жемчугом и драгоценными камнями.

Верхняя одежда широкая, называется опашень, обыкновенно красная, с пышными и длинными рукавами, висящими до земли, застегивается спереди большими золотыми или, по крайней мере, серебряными вызолоченными пуговицами величиной почти с грецкий орех.

Сверху, под воротником, к ней пришит еще другой большой широкий воротник из дорогого меха, который висит почти до половины спины.

Под опашнем, или верхней одеждой, носят другую, называемую летником, шитую спереди без разреза, с большими широкими рукавами, коих половина до локтя делается обыкновенно из золотой парчи, под нею же ферязь земскую, которая надевается свободно и застегивается до самых ног.

На руках носят весьма красивое запястье шириной пальца в два из жемчуга и дорогих каменьев.

У всех на ногах сапожки из белой, желтой, голубой или другой цветной кожи, вышитые жемчугом.

Такова парадная одежда знатных женщин в России.

Платье простых дворянских жен отличается только материей, но покрой один и тот же.

Что касается мужиков и жен их, то они одеваются очень бедно: мужчина ходит в однорядке, или широком платье, которое спускается до самых пят и подпоясано кушаком, из грубого белого или синего сукна с надетой под ним шубой или длинным меховым или овчинным камзолом, в меховой шапке и в сапогах.

У мужиков победнее однорядки из коровьей шкуры.

Так одеваются они зимой.

Летом обыкновенно не носят они ничего, кроме рубахи на теле и сапог на ногах.

Женщина, когда она хочет нарядиться, надевает красное или синее платье и под ним теплую меховую шубу зимой, а летом только две рубахи (ибо так они их называют), одна на другую и дома, и выходя со двора.

На голове носят шапки из какой-нибудь цветной материи, многие также из бархата или золотой парчи, но большей частью повязки.

Без серег серебряных или из другого металла и без креста на шее вы не увидите ни одной русской женщины, ни замужней, ни девицы.

Что касается их свойств и образа жизни, то они обладают хорошими умственными способностями, не имея, однако, тех средств, какие есть у других народов, для развития их дарований воспитанием и наукой.

Правда, они могли бы заимствовать в этом случае от поляков и других соседей своих, но уклоняются от них из тщеславия, предпочитая свои обычаи обычаям всех других стран.

Отчасти причина этому заключается и в том (как было замечено мной выше), что образ их воспитания, чуждый всякого основательного образования и гражданственности, признается их властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование и лучшее понятие о Боге, равно как и хорошее устройство.

С этой целью цари уничтожают все средства к его улучшению и стараются не допускать ничего иноземного, что могло бы изменить туземные обычаи.

Такие действия можно было бы сколько-нибудь извинить, если бы они не налагали особый отпечаток на самый характер жителей.

Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин (как они называют простолюдина), унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх.

От этого бывает здесь множество грабежей и убийств.

Жизнь человека считается ни по чем.

Часто грабят в городах на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли.

Я не хочу говорить о странных убийствах и других жестокостях, какие у них случаются.

Едва ли кто поверит, чтобы подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно такими, которые называют себя христианами.

Бродяг и нищенствующих у них несчетное число: голод и крайняя нужда до того их изнуряют, что они просят милостыни самым ужасным, отчаянным образом, говоря: "Подай и зарежь меня, подай и убей меня", и т. п.

Отсюда можно заключить, каково обращение их с иностранцами, когда они так бесчеловечны и жестоки к своим единоземцам.

И несмотря на то, нельзя сказать наверное, что преобладает в этой стране -- жестокость или невоздержание.

Впрочем, о последнем я и говорить не стану, потому что оно так грязно, что трудно найти приличное для него выражение.

Все государство преисполнено подобными грехами.

И удивительно ли это, когда у них нет законов для обуздания блуда, прелюбодеяния и других вопросов? Что касается верности слову, то русские большей частью считают его почти ни по чем, если могут что-нибудь выиграть обманом и нарушить данное обещание.

По истине можно сказать (как вполне известно тем, кто имел с ними более дела по торговле), что от большого до малого, кроме весьма немногих, которых очень трудно отыскать, всякий русский не верит ничему, что говорит другой, но зато и сам не скажет ничего такого, на что можно было бы положиться.

Эти свойства делают их презренными в глазах всех их соседей, особенно татар, которые считают себя гораздо честнее и справедливее русских, Те, которые внимательно обсуждали состояние обоих народов, полагают, что ненависть к образу правления и поступкам русских была до сих пор главной причиной язычества татар и их отвращения от христианской веры

© Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591г.

ДРУГОЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ
1921—1991: 70-ЛЕТИЕ НА ЧАЛА ВЕЛИКОГО ГОЛОДА
.
Максим МЕЙЕР
.
Осенью и зимой 1990 года, оттеснив все другие проблемы, на первое место в Советском Союзе выдвинулась продовольственная. Целенаправленное и невольное муссирование этой темы в средствах массовой информации, панические сводки с полей. кошмарные слухи и пересуды, в которых все чаше мелькает знакомое слово «голод», подталкивают к поиску исторических аналогий.
Обращение к сравнительно недавнему прошлому характерно не только для официальных лиц и журналистов, но и для самих людей, видевших на своем веку голодные 1946, 1933, 1921—22 годы.
Особенностью современного кризиса, и это сближает его с 1921 годом, является широкая иностранная помощь, которой не было, да и не могло быть в 1933 и 1946 годах.
Этот фактор оказывает значительное влияние на все аспекты ситуации. Иностранная помощь не только открывает путь для быстрого решения * продовольственной проблемы, но и делает ее более сложной. Советская экономическая структура не готова к тому* чтобы принимать помощь. Не хватает машин, поездов, бензина, людей.
Но главное, она не готова к распределению того, что будет поступать. Основная масса продовольственной помощи, по вполне понятным законам постсоциалистической экономики, не дойдет до тех, кому была адресована, как это уже случилось в декабре 1988 года в Армении. Перед дарителями и советской стороной встает в этой ситуации проблема — не только кого кормить, но и как накормить.
В истории Советской России был всего один пример решения этой проблемы — деятельность организации АРА на территории РСФСР в 1921— 1923 годах.
Однако прежде чем обратиться к нему в попытках копировать, необходимо сравнить условия и размеры голода 1921—22 годов и продовольственных нехваток 1990 года, а также объем и характер предоставлявшейся тогда и необходимой сейчас помощи.
.
МАСШТАБЫ ГОЛОДА
.
Пик голода приходился, по данным статистики, на зиму 1922 — лето 1923 года. В это время число голодавших составляло соответственно 15 и 23 миллиона человек. В 1923 году среди них было 12.895 тысяч взрослых и 11 миллионов детей. Особенно пострадали Калмыцкая, Татарская республики, Чувашская, Марийская области, Челябинская губерния — в них голодало до 90 процентов населения. В Астраханской, Самарской, Царицынской, Вятской, Вотской областях, Республике немцев Поволжья, Башкирии, Киргизии и Запорожской области — от 70 до 90 процентов. В Саратовской, Уфимской и Крымской областях от 5 до 70 процентов.
Голоду сопутствовали эпидемии, коснувшиеся 1,5 миллионов человек, не считая беженцев. В момент наибольшей вспышки тифа и холеры в марте 1922 года одновременно болело 160 тысяч человек. Смертность от голода и болезней достигла 10,4 процентов. Убыль населения в голодных районах, отчасти умершего, отчасти бежавшего, за три года (1920—1923) составила 4,3 миллиона человек.
Согласно решению ВЦИК, борьбу с голодом на территории страны возглавил образованный 18 июля 1921 года Центральный Комитет помощи голодающим (ЦК Помгол). Комитет был наделен чрезвычайными полномочиями в области снабжения и распределения продовольствия. С осени 1921 года помощь голодающим наряду с Помголом возглавила АРА.
.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПОЛУЧЕНИЯ ПОМОЩИ
.
Весной и летом 1921 года многочисленные зарубежные фонды, благотворительные организации и частные лица начали пытаться оказывать помощь голодающим. Но страна, только что окончившая войну, не решалась принять дары из рук недавних врагов.
Тем временем, в условиях надвигающегося
голода и растерянности Советского правительства, произошла активизация общественных и научных организаций, деятельность которых по идеологическим мотивам была свернута в период гражданской войны. В июне 1921 года проходивший в Москве Всероссийский съезд по опытному сельскохозяйственному делу постановил направить делегацию в Кремль с требованием обеспечить участие ученых в составлении планов борьбы с голодом. Посредником между интеллигенцией и большевистским правительством выступил М. Горький. Ленин принял предложение интеллигенции и 21 июля был опубликован Декрет о создании Всероссийского комитета помощи голодающим под председательством В. Г. Короленко. Пленум ЦК предоставил ВКПГ право приобретения продовольствия за рубежом, денежные сборы среди населения и распределения средств среди голодающих. Начался активный процесс создания филиалов ВКПГ за границей среди эмиграции. В США, например, в состав такого филиала вошли С. В. Рахманинов. Н. К. Рерих, профессор Корф.
Деятельность комитета, претендовавшего на значительное политическое влияние и ставшего в какой-то мере оплотом оппозиции, явно принимала невыгодное властям направление. Инициатива борьбы с голодом переходила в руки общественности.
Одновременно активизировалась позиция церкви. В июле патриарх Тихон обратился к патриархам Кентерберийскому и Нью-Йоркскому с просьбой о помощи. Священнослужители-эмигранты агитировали за направление продовольственной помощи и пожертвований непосредственно на имя Тихона, доверяя только ему их распределение.
В конце июля в центрах белой эмиграции также началась разработка плана создания Комитета помощи голодающим России.
Под давлением обстоятельств, боясь выпустить из рук инициативу помощи голодающим, а стало быть и власть на территории 18 губернии, правительство РСФСР начало зондаж позиции американцев по вопросу организации продовольственной помощи. Условием ее получения с советской стороны было признание американцами единственной возможности распределения продовольствия через органы Советской власти. На вопрос М. Горького 26 июля был получен ответ и предложения руководителя АРА Г. Гувера. За этим последовала Нота правительства РСФСР правительствам всех стран с уведомлением о том. что «Российское правительство не будет чинить трудностей и препятствий желаниям иностранных организаций и частных лиц оказать любую помощь России».
.
16 августа Женевская конференция Лиги Наций приняла решение об оказании помощи России и избрала Верховными комиссарами (по координации помощи) известного полярного исследователя и общественного деятеля Ф. Нансена и министра торговли США, руководителя АРА Г. Гувера.
.
18 августа между Гувером и советской делегацией, возглавляемой заместителем наркома иностранных дел РСФСР М. Литвиновым начались переговоры в Риге. 20 августа они завершились подписанием Соглашения, определяющего принципы функционирования представителей АРА на территории РСФСР.
.
27 августа* заручившись поддержкой американцев, ВЦИК распустил ненужный ему более Всероссийский комитет помощи голодающим. Местные комиссии • Комитета, однако, продолжали действовать, сотрудничая как с Пом- голом, так и с. уполномоченными АРА. Несмотря на Рижское соглашение, $ 6 обеспечивающее паритет для советских и американских служащих в наборе кадров местных организаций, между ними постоянно возникали трения. Советские представители обвиняли американскую администрацию в пристрастном отношении к набираемым кадрам. Советских чиновников раздражало, что американцы в основном берут на работу интеллигентов. бывших служащих царских учреждений и сотрудников распущенных большевиками общественных организаций. Соответственно возникали обвинения американцев в контрреволюционной деятельности. Несмотря на многочисленные Декреты ВЦИК и личные распоряжения Ленина, деятельность АРА на местах часто блокировалась советскими чиновниками. Нежелание помогать и настороженное отношение к американцам было характерно для всего периода деятельности АРА на территории РСФСР. Еще во время проведения предварительных переговоров с американской стороной 11 августа Ленин писал в записке Политбюро: «Условия поставить архистрогие. За малейшее вмешательство во внутренние дела — высылка и арест».
Деятельность АРА в России закончилась в 1923 году, когда угроза голода стала постепенно сходить на нет.
.
ФОРМЫ помощи
.
Основной формой помощи АРА голодающим, в первоначальном варианте — детям, было открытие столовых. Столовые, согласно Рижскому соглашению, принадлежали АРА и питание происходило только в них и только продуктами, завезенными АРА. Отпуск продуктов на дом был запрещен.
Организацию столовых и зачисление на довольствие голодающих детей производила особая комиссия, состоящая из сотрудников АРА и представителей Советской власти на местах. Первоначально, всеми организационными вопросами занимались созданные осенью 1921 года советско- американские комитеты помощи детям. Для зачисления ребенка в столовую необходимо было решение медицинской комиссии.
Состав рациона, который получали голодающие дети во всех районах, где действовали столовые АРА был почти одинаков и может быть представлен следующим меню (в граммах):
.
см табл.
.
Четверг как в понедельник, пятница как во вторник, воскресенье как в среду.
Калорийность меню — 770 калорий в сутки, что не могло быть достаточным. Однако подобные условия кормления оговаривались Соглашением: паек, получаемый в столовых АРА, мог быть только дополнительным.
.
РАЗМЕРЫ ПОМОЩИ
.
Договор Советского правительства с АРА предусматривал создание американцами системы помощи только голодающим детям. Первоначально АРА обязалась безвозмездно накормить 1 миллион детей. Однако уже к зиме 1921 года стало очевидно, что эта цифра не соответствует реальным масштабам голода. К тому времени голодало уже около 10 миллионов человек, из них половина — детей. АРА пересмотрела свои обязательства. В 1922 году на довольствии АРА состояло 3.9 миллиона детей и 5.5 миллиона взрослых, то есть 9,4 миллиона человек. Для взрослых, кормление которых АРА начала с зимы 1922 года, паек достигал 1236 калорий в сутки и выдавался на руки в сухом виде. В порядке непродовольственной помощи АРА поставила в РСФСР 230.4 тысячи пар обуви, 79.3 пар белья, 327,8 тысячи пар чулок, 80.2 тысячи платьев, 53 тысячи пальто.
В ходе борьбы с эпидемиями АРА создала 1724 больницы и 815 амбулаторий.
С 1921 по 1923 год в той или иной форме помощь АРА получили около 20 миллионов человек, продовольственную — около 10 млн.
.
ВЫВОДЫ
.
Не нужно быть историком или экономистом, чтобы заметить несводимость ситуации 1921 и 1990 годов.
В первую очередь это объясняется не столько размерами, сколько различными причинами голода начала 20-х и продовольственных нехваток начала 90-х годов.
.
Голод 1920—1923 годов был вызван, в первую очередь, резким сокращением рабочей силы на реле за счет миллионов мужчин, убитых на войне с 1914 по 1920 годы, эмигрировавших, сражавшихся в 5-ти миллионной Красной Армии и исчисляемых тысячами в партизанских
отрядах. Именно нехватка рабочих рук вызвала резкое падение урожайности и площади посевов. А это, в свою очередь, повлекло за собой голод. усиленный двухлетней засухой,
продовольственными реквизициями и полным развалом транспорта.
Продовольственные нехватки 1990 года имеют совершенно другой механизм. Они нарастают в условиях сохранения стабильных посевных площадей и даже немного повышающейся урожайности. Железные дороги еще не разрушены, в наличии даже бензин. Конечно, и голода похожего на 1921 год тоже нет. Продовольственные карточки так или иначе отовариваются. Отсутствие продовольствия как такового не ощущается. Продукты, отсутствующие в магазинах, почти всегда можно приобрести на рынке, в коммерческом или кооперативном магазине. Это определяет принципиальное отличие от 1921 года.
Тогда вопрос был в наличии продовольствия как такового, сейчас разговор идет в основном о ценах. Голод 1991 года не грозит всем. Он касается только тех, кто не может покупать продукты на рынке, по коммерческим ценам или обедать в ресторанах. Ощущение паники создает не столько исчезновение товаров, сколько рост
цен, делающих значительное количество продуктов недоступными для более чем одной четверти населения. Основной причиной продовольственных нехваток 1990 года является латентная забастовка в народном хозяйстве и введение «дефакто» рыночных отношений и рыночных цен., ^ Определенные аналогии с 1921 годом возможны лишь в вопросе о международной помощи. Сейчас, как и тогда, правительство использует советские и зарубежные средства массовой информации для получения наибольшего количества помощи, при этом желая сохранить свою монополию на ее распределение. Однако Запад, наученный горьким примером исчезновения в недрах советской системы помощи Армении, уже не так наивен.
Использовать государственную торговлю СССР для распределения продовольствия — это же все равно, что передать его на Рижский рынок.
Эта ситуация все еще не получила своего решения, но не исключено, что опыт организации продовольственной помощи АРА на территории РСФСР в начале 20-х годов может стать достаточно актуален. И вполне вероятно, что в очередях за продуктовым пайком в «перестроечной» Москве 1991 года мы встретим стариков и старух, в 1921 году выживших благодаря восьмиста калориям в день от АРА — ранней, и давно забытой формы западной солидарности ,с неудачливыми экспериментаторами Востока
Век ХХ и мир_Бюллетень Советского Комитета Защиты Мира_ежемесячно_1991_№2.pdf

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ О домашнем или придворном штате царя
.
Главные чиновники царского двора следующие:
первая должность — конюшего боярина, или начальника конюшенного ведомства.
Она заключает в себе не более того, сколько выражает само название, то есть обязанность главного надзора над лошадьми, а не то, что magister equitum, или начальник всадников, потому что на это место определяются другие, смотря по обстоятельствам (как о том сказано было выше).
Должность конюшего занимает теперь Борис Федорович Годунов, брат царицы.
Лошадей царских, назначенных для войны, кроме других, употребляемых для обыкновенной работы, до 10 000, все они содержатся в окрестностях Москвы.
Вторая должность — дворецкого, — занимаемая в настоящее время Григорием Васильевичем Годуновым.
Третья — казначея, который хранит все царские деньги, драгоценные вещи, серебряную посуду и проч.
Ее занимает Степан Васильевич Годунов.
Четвертая должность — контролера, — которой заведывает Андрей Петрович Клешнин.
Пятая — постельничего; это место занимает ныне Истома Безобразов.
Шестая — крайчего, которыми теперь Федор Александрович и Иван Васильевич Годуновы.
Седьмая — фурьеров, которых теперь трое из лиц высшего сословия и еще несколько различных других подчиненных им дворян.
Вот обыкновенные царские чиновники, наиболее почетные.
Кроме того, в комнатах царских и при его особе находится 200 человек, называемых жильцами-стряпчими, все дети дворян.
Постоянных телохранителей его составляют 2000 стрельцов, стоящих день и ночь с заряженными ружьями, зажженными фитилями и другими нужными снарядами.
Они не входят во дворец и сторожат на дворе, где живет царь.
В ночное время подле царской спальни находится главный постельничий с одним или двумя другими наиболее приближенными к царю.
В смежной с ней комнате помещаются еще шестеро других лиц, известных своей верностью и преданностью.
В третьей комнате ложатся несколько молодых дворян из числа означенных выше жильцов — стряпчих, которые чередуются по 40 человек каждую ночь.
Кроме этих есть еще несколько молодых людей, называемых истопниками и находящихся на страже у каждых ворот и каждой двери во дворе.
Стрельцы, коих числом 2000 (как было сказано выше), сторожат дворец царский или опочивальню по 250 в ночь; другие 250 человек караулят на дворе и около казначейства.
Дворец, или дом царский, в Москве построен в виде крепости, обнесен стенами, уставленными множеством хороших орудий, и заключает в себе большое пространство земли со многими домами, назначенными для жительства людям, известным своей верностью и преданностью царю.
Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591_1867_1906_2023_470с.pdf
https://wdfiles.ru/LZ4b

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Главные города России
Главные города России —
- Москва,
- Новгород,
- Ростов,
- Владимир,
- Псков,
- Смоленск,
- Ярославль,
- Переяславль,
- Нижний Новгород,
- Вологда,
- Устюг,
- Холмогоры,
- Казань,
- Астрахань,
- Каргополь,
- Коломна.
Москва считается городом весьма древним, хотя основатель ее неизвестен русским.
Она, кажется, получила свое название от реки, протекающей через город по одной стороне.
Халдеец Бероза в своей пятой книге рассказывает, что Немврод (который в других светских сочинениях именуется Сатурном) послал Ассура, Мадая, Мосоха и Магога в Азию, чтоб они основали там поселения, и что Мосох основал их и в Азии, и в Европе.
От него, вероятно, и город или, скорее, река, на коей он построен, получил название Москва.
Эта догадка объясняется климатом и положением Москвы, находящейся в самой отдаленной стране Европы, на границе с Азией.
Город значительно укрупнен Иваном, или Иоанном, сыном Даниила, который первый присвоил себе вместо княжеского титула титул короля; преемники его, однако, не именовались так оттого, что титул короля он получил в 1246 году от папского легата (папой в то время был Иннокентий IV), что не понравилось русским, которые принадлежат к церкви восточной, или греческой.
С того времени название Москва сделалось известным свету, так что Московией некоторые стали называть не одно княжество, но всю Россию по имени ее столицы.
В плане этот город имеет очертание кругловатое и состоит из трех больших стен, окружающих одна другую, между коими проведены улицы.
Самая внутренняя стена с заключающимися в ней строениями (лежащими здесь столь же безопасно, как сердце в теле, поскольку омывается Москвой-рекой, которая протекает близ самой стены) называется в целом царским замком.
Число домов, как сказывали мне, во всем городе, по подсчетам, сделанным по царскому указу (незадолго до сожжения его крымцами), простиралось до 41 500.
Со времени осады города татарами и произведенного ими пожара (что случилось в 1571 году) земля во многих местах остается пустой, тогда как прежде она была заселена и застроена, в особенности же на южной стороне города, где незадолго до того царь Василий построил дома для солдат своих, позволив им пить мед и пиво в постные и заветные дни, когда другие русские должны пить одну воду, и по этой причине назвал новый город Налейкой.
Таким образом, теперь Москва немного более Лондона.
Ближайший к ней город по величине и почти столько же обширный — Новгород, где, по сказанию русских, происходила достопамятная война, о которой так много повествуют в историях, именно война скифских рабов, поднявших оружие на господ своих.
Ее рассказывают следующим образом.
Бояре новгородские и окрестных стран (по туземному обычаю они одни только отправляют военную службу) были на войне с татарами.
Кончив ее со славой, они возвращались домой, но на пути узнали, что оставленные ими дома холопы, или рабы, в отсутствие их овладели их городами, поместьями, домами, женами и всем прочим.
Такая новость поразила их, и, презирая гнусный поступок своих рабов, они поспешили возвратиться домой, но недалеко от Новгорода встретились с рабами, выступившими против них в боевом порядке.
Собрали совет и положили идти на холопов не с оружием, а с кнутами (по тамошнему обычаю всякий, кто едет верхом, берет кнут с собой), чтобы напомнить им об их рабском состоянии, устрашить их и усмирить.
Идя таким образом вперед и размахивая кнутами, они устремились на рабов.
Рабы столь испугались вида кнутов, действие которых они и прежде испытывали на себе, что бросились бежать, как овцы, гонимые пастухом.
С тех пор в память этой победы новгородцы выбили монету, которая называется новгородской деньгой и ходит по всей России, с изображением всадника, размахивающего кнутом.
Эти оба города отличаются своими размерами перед другими.
По укреплениям же в особенности замечательны города
- Псков,
- Смоленск,
- Казань и
- Астрахань
как города пограничные.
Но по местоположению Ярославль далеко превосходит прочие; кроме того, что многое он получает со своих богатых пажитей и плодородных полей, он лежит на славной реке Волге и расположен на высоком красивом берегу, отчего и получил свое название Ярославль, что на русском языке значит красивый или славный берег.
Здесь (как можно судить по имени) жил русский князь Владимир, по прозванию Ярослав, который женился на дочери Гаральда, короля английского, через посредство датчанина Свена, как видно из датской истории, около 1067 года.
Другие города не имеют ничего замечательного, кроме некоторых развалин в их стенах, доказывающих упадок русского народа при теперешнем правлении.
На улицах вместо мостовых лежат обтесанные сосновые деревья, одно подле другого.
Дома их деревянные, без извести и камня, построены весьма прочно из сосновых бревен, которые кладутся одно за другое и скрепляются по углам связями.
Между бревнами кладут мох (его собирают в большом изобилии в лесах) для предохранения от действия наружного воздуха.
Каждый дом имеет лестницу, ведущую в комнаты со двора или с улицы, как в Шотландии.
Деревянная постройка для русских, по-видимому, гораздо удобнее, нежели каменная или кирпичная, потому что в последних больше сырости и они холоднее, чем деревянные дома, построенные из сухого соснового леса, который больше дает тепла.
Провидение наградило их лесами в таком изобилии, что можно выстроить порядочный дом рублей за 20—30 или немного более даже там, где мало леса.
Неудобны же деревянные строения особенно тем, что могут сгореть; пожары там случаются часто и бывают очень страшны по причине сухости и смолы, заключающейся в дереве, которое, раз загоревшись, пылает подобно факелу, так что трудно бывает потушить огонь, пока все не сгорит.

Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591_1867_1906_2023_470с.pdf
https://wdfiles.ru/LZ4b

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ О брачных обрядах

Брачные обряды у них отличны от обрядов в других странах.

Жениху (хотя он никогда не видал прежде своей невесты) не позволяют видеть ее во все время, пока продолжается сватовство, в котором действующее лицо не он сам, а мать его или какая другая пожилая его родственница или знакомая.

Как скоро изъявлено согласие (как родителями, так и самими вступающими в брак, ибо если брак заключен без ведома и согласия родителей, то он считается незаконным), отцы с обеих сторон или заступающие их место с другими близкими родственниками сходятся и говорят о приданом, которое бывает весьма значительно, смотря по состоянию родителей, так что нередко какой-нибудь торговец (как они называют их) дает за своей дочерью 1000 рублей или более.

От мужчины никогда не требуется и вовсе у них не в обычае, чтобы он делал какой-нибудь дар в виде вознаграждения за приданое, но если у него будет уже дитя, то жена, от которой оно родилось, получает на прожиток третью часть по смерти мужа; а когда у него двое или более от нее детей, то получает она еще более по благоусмотрению мужа.

Но если муж умрет, не оставив детей от жены, то ее отсылают домой в ее семейство без всякого вознаграждения, кроме того, что ей возвращается ее приданое, если оно останется после смерти мужа.

Условившись о приданом, договаривающиеся лица пишут взаимное обязательство как о выдаче приданого, так и о совершении брака в назначенный день.

Если невеста не была прежде еще замужем, то отец ее и родственники обязаны, кроме того, поручиться в ее непорочности, вследствие чего возникают большие ссоры и тяжбы, когда муж возымеет сомнение насчет поведения и честности жены своей.

По окончании переговоров вступающие в брак начинают посылать друг другу подарки, сначала невеста, потом, жених, но все не видятся между собой до самого совершения брака.

Накануне свадебного дня невесту отвозят в колымаге или (зимой) в санях в дом жениха с приданым и кроватью, на которой будут спать молодые, потому что кровать всегда доставляется со стороны невесты и обыкновенно бывает очень роскошно отделана и стоит больших денег.

Здесь невеста ночует со своей матерью и другими женщинами, но жених не встречает и даже ни разу не видит ее.

В день, назначенный для совершения брака, на невесту надевают покрывало из топкого вязанья или полотна, которое накидывается ей на голову и опускается до пояса.

После того невеста и жених в сопровождении родственников отправляются в церковь все верхом, хотя бы церковь находилась подле самого дома и сами они были простого знания.

Слова, произносимые во время совершения брака, и другие соблюдаемые при этом обряды весьма сходны с нашими, даже то, что невесте подают кольцо.

Как скоро она его наденет и провозглашены будут слова брачного союза, руку ее соединяют с рукой жениха, который во все это время стоит по одну сторону аналоя, или стола, а невеста по другую.

Когда таким образом священник свяжет брачный узел, невеста подходит к жениху, стоящему у самого конца аналоя, и падает ему в ноги, прикасаясь головой к его обуви в знак ее покорности и послушания, а жених накрывает ее полой кафтана, или верхней одежды, в знак обязанности своей защищать и любить ее.

После того жених и невеста становятся рядом у самого конца аналоя, и здесь к ним подходят отец и другие родные невесты, кланяясь низко жениху, потом родные жениха, кланяясь невесте, в знак будущего между ними свойства и любви.

Вместе с тем отец жениха подносит ломоть хлеба священнику, который тут же отдает его отцу и другим родственникам невесты, заклиная его перед Богом и образами, чтобы он выдал приданое в целости и сполна в назначенный день и чтобы все родственники хранили друг к другу неизменную любовь.

Тут они разламывают хлеб на куски и едят его в изъявление истинного и чистосердечного согласия на исполнение этой обязанности и в знак того, что будут с тех пор как бы крохами одного хлеба или участниками одного стола.

По окончании этих обрядов жених берет невесту за руку и вместе с ней и родными, которые за ними следуют, идет на паперть, где встречают их с кубками и чашами, наполненными медом и русским вином.

Сперва жених берет полную чарку, или небольшую чашку, и выпивает ее за здоровье невесты, а за ним сама невеста, приподняв покрывало и поднося чарку к губам как можно ниже (чтобы видел ее жених), отвечает ему тем же.

По возвращении из церкви жених идет не к себе домой, а в дом к своему отцу, так точно и невеста отправляется к своим, и здесь оба угощают порознь своих родственников.

При входе в дом жениха и невесты на них бросают из окон хлебные зерна в знак будущего изобилия и плодородности.

Вечером невесту привозят в дом отца жениха, где она и проводит ночь, все еще не снимая покрывала с головы.

Во всю эту ночь она не должна произносить ни одного слова (ибо так приказывается ей по особому преданию матерью ее и другими пожилыми женщинами из ее родственниц), дабы жених не мог ни слышать, ни видеть ее до другого дня после брака.

Также в продолжение трех следующих дней не услышишь от нее ничего, кроме нескольких определенных слов за столом, которые она должна сказать жениху с особенной важностью и почтительностью.

Если она держит себя иначе, то это считается для нее весьма предосудительным и остается пятном на всю ее жизнь, да и самим женихом не будет одобрено.

По прошествии трех дней супруги отправляются в свой собственный дом и дают общий пир своим родным с обеих сторон.

В день свадьбы и во все время празднеств жениха величают молодым князем, а невесту молодой княгиней.

В обращении со своими женами мужья обнаруживают варварские свойства, обходясь с ними скорее как со своими прислужницами, нежели равными.

Исключением пользуются только жены дворян, которых, по крайней мере, по-видимому, мужья более уважают, чем в низшем классе.

Есть у них также грубый обычай, противный доброму порядку вещей и самому Слову Божьему, именно тот, что муж, разлюбивший жену, или по какой-либо другой причине может идти в монастырь и постричься в монахи под видом благочестия и таким образом оставить свою жену, чтобы она заботилась сама о себе, как умеет.

Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591г.

Шарон Теннисон. Мужайтесь!

Взгляд со стороны

Мы понимаем, что вы и ваш народ сейчас переживаете моральный кризис, усталиот нехваток, пессимистически смотрите на реформы, и лежащий впереди путь кажетсявам почти непреодолимым, даже если он таковым вовсе не является. В конце Второймировой войны один европейский специалист заявил, увидев разрушения, причиненныевойной вашей стране, что "если Советский Союз выживет, ему потребуется сто лет длявосстановления".
Вы ужасаетесь, читая о разоблачениях, касающихся вашей недавней истории. Нони один такой материал не является обвинением против вашего народа. Напротив, весьмир восхищается достижениями советских людей, совершенными несмотря на террор,развязанный Сталиным и его подручными.

Я бы хотела, чтобы вы узнали о том, что ваша страна, ваш народ, ваш президентГорбачев вызывают у всего мира восхищение и уважение. Это - новый феномен.Парадоксально, что раньше, когда вы так гордились собой, окружающий мир не могвидеть ваши лица и слышать ваши слова, и общее представление о вашей стране былодовольно сомнительным. Сегодня ситуация перевернулась: вы подавлены и к самим себеотноситесь плохо, в то время как мир аплодирует вам и с большим уважением относится ктому, что происходит в вашей стране.
Мы, американцы, боимся за вас. Мы видим в вас так много ценного, воспитанногои сознательно, и благодаря обстоятельствам, и боимся, что все это может быть утрачено вхаосе перемен. Возможно, мы видим в вашем обществе то, чего вы сами не замечаете.Может быть, вам будет интересно узнать, о каких качествах советского народа большевсего говорят иностранцы, возвратившись из вашей страны? Вот некоторые из них.

Американцы удивлены высоким образовательным уровнем у рядовых советскихлюдей, отнюдь не относящихся к элите общества. Советский водитель автобуса можетслушать оперу, ожидая, пока его группа американских туристов возвратится с экскурсии.Советские школьники знают не только Пушкина и Горького, но и Платона, ГансаХристиана Андерсена, Уильяма Фолкнера и т.д. Простые советские люди гораздо лучшеориентируются в мировой литературе, чем мы, иностранцы, одинакового с нимиинтеллектуального и образовательного уровня. Это социальное качество имеет большоезначение для общества.

У вас американцы видят столько внимания к престарелым членам семьи, сколько унас можно встретить довольно редко. Когда советские люди говорят, что не подумаютдаже поместить своих уже не могущих за собой ухаживать родственников в домпрестарелых, они так и поступают.

Забота о пожилых людях, осуществляемая независимо от обстоятельств личнойжизни, - это человеческая черта, которая, к сожалению, улетучилась из сознаниябольшинства людей на Западе.

Американцев восхищает та гордость, с которой советские граждане относятся кистории своих городов, к зданиям, монетам и памятникам. Редкий американец знает что-нибудь из архитектурной истории своего города, его зданий и мостов. Я догадываюсь, чтоэти знания происходят из глубокого чувства причастности к своей истории, которое мызамечаем у вашего народа. Это качество придает большее значение и перспективу личнойи общественной жизни, чем это доступно нам на Западе.

Мы с удивлением обнаруживаем, что даже в отдаленных районах вашей громаднойстраны (там, где большая часть населения была неграмотной еще 70 лет назад) в Батуми.Сочи, Ленинакане, Алма-Ате, Иркутске, Махачкале и т.д. - прохожие высказываютудивительное знание иностранных языков. Если они не знают английского, тоспрашивают нас, говорим ли мы по-немецки, по-французски, по-испански. Очень частоони владеют иностранным (иногда не одним) языком просто великолепно. На этом фоненаше собственное одноязычие кажется нам достойным сожаления. Это тем болееудивительно, принимая во внимание закрытость ваших границ на протяжении всей вашейистории и отсутствие контактов с международным сообществом.

При контакте с советскими людьми средний американец испытывает, я бы сказала,благоговение перед уровнем культурного и художественного образования у простыхсоветских людей. Их уровень знакомства с великими музыкальными произведениями,творчеством великих художников и поэтов, а также с классическим танцем заставляет насзадумываться об уровне культуры наших детей, о том, что им даст наше телевидение и школа.

Наконец, у вас есть честность, скромность и духовная глубина, которыепривлекают западных людей. Обозреватель газеты "Крисчен сайенс монитор" РушКиддер, которого я имела удовольствие сопровождать в поездке по СССР в 1989 году,говорил потом: "За две недели, что я провел в СССР, я участвовал в большем числеглубоких и содержательных дискуссий. чем за два последних года в США". Это замечаниесходно с высказываниями других американцев, объясняющих, почему СССР и его народпритягательны для них. В вас мы находим реальность, основательность и связь с корнями.Все это питает какие-то глубинные потребности в нас самих. Мы так многому можем увас научиться.
Мы бы хотели, чтобы вы серьезно подумали об этом сейчас, в начале 90-х, когдаваше общество вступает в период быстрых социальных перемен. Мы надеемся, что помере развития контактов между нашими странами вы не только научитесь у нас тому, какдостигать успехов в области материального производства, но также. что у вас хватитмудрости избежать ошибок, совершенных нашим обществом.

Мы знаем, что сейчас в СССР преобладают фатализм и пессимизм. От васпотребуются определенные волевые усилия для того, чтобы отвергнуть цинизм. Вамнеобходимо выработать определенные позитивные альтернативы - как если бы от этогозависела сама ваша жизнь. А ведь ваша жизнь действительно может зависеть от этого! Вдуше мы, люди, должны выбрать надежду, независимо от того, что происходит вокруг нас.Надежда - не для глупых и легковерных. Она - для тех, кто силен и смел, кто стремитсяподчинить невидимые силы, внутренне присущие человеку, задаче созидания нового.

Я помню первые собрания членов нашей небольшой группы в 1980 году. Все, когомы знали, чувствовали, что взаимное уничтожение США и СССР - а также уничтожениевсего мира - только вопрос времени. Однако мы чувствовали необходимость что-нибудьпредпринять, даже если это будет очень наивным. К тому же выводу приходили и другиенебольшие группы граждан по всем Соединенным Штатам. Мы были похожи на птиц,бьющихся против бури. Да, великий перелом в "холодной войне" произошел прежде всегоблагодаря политическому таланту президента Горбачева, благодаря его встречам намеждународном уровне, но и общественное мнение тоже сыграло здесь большую роль.Подъем контактов и обменов на уровне простых людей. имевший место в 80-е годы, оказал очень благоприятное влияние на общественное сознание в США: особенно этокасается людей с негативными стереотипами по отношению к вашей стране и ее народу.

Мы убеждены, что будущее мира - в руках обыкновенных людей. Задача в том,чтобы понять, что никто за нас этого не сделает, создать небольшие центры,излучающие положительную энергию, построить ячейки "человеческого фактора", где мымогли бы объединить свои усилия с усилиями других людей, ведущих работу поформированию нового мировоззрения, учиться организации и управлению намикроуровне, предпринимать маленькие, но ощутимые действия и быть готовыми кследующему шагу, так как он с необходимостью должен последовать за первым шагом.

Вы дороги нам. Мы чувствуем неразрывную связь между нашим и вашимбудущим. Будет правильно и целесообразно, если мы и вы возьмемся за руки длясовместного преодоления грядущих бед.

Центр Советско-Американской
Инициативы,

Сан-Франциско, штат Калифорния, США

© "Век ХХ и мир", 1990, #7.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Естественные произведения России

Из плодов здесь родятся
- яблоки,
- груши,
- сливы,
- вишни, красные и черные (впрочем, последние растут без прививки),
- дыни, похожие на тыкву, но слаще и приятнее вкусом,
- огурцы,
- арбузы,
- малина,
- земляника,
- брусника и
- много других ягод в каждом лесу и огороде.

Из злаков –
- пшеница,
- рожь,
- ячмень,
- овес,
- греча,
- просо, которое почти одинакового вкуса с рисом.

Все эти злаки произрастают в весьма достаточном количестве, даже в избытке, так что пшеница продается иногда по два алтына или по 10 пенсов стерлингов за четверть31, которая равняется почти трем английским бушелям.

Рожь сеют осенью, а весь прочий зерновой хлеб весной, и большей частью в мае.

Пермяки и другие народы, живущие на севере и в странах пустынных, получают хлеб из стран, лежащих к югу.

Иногда они принуждены бывают печь себе хлеб из корня, называемого vaghnoy, и из средней коры соснового дерева.

Если бывает дороговизна (как в прошедшем 1588 году, когда пшеница и рожь продавались по 13 алтын или 5 шиллингов и 6 пенсов стерлингов за четверть), то это меньше зависит от неурожаев, нежели от дворянства, которое временами слишком повышает цены на хлеб.

Естественных произведений (употребляемых самими жителями и отправляемых в большом количестве за границу для обогащения казны царской и народа) очень много, и они весьма важны.

Во-первых, меха всякого рода.

Здесь виден также Божий промысел, даровавший жителям средства к защите от холодного климата.

Главные меха –
- чернобурые лисьи,
- собольи,
- рысьи,
- бурой лисицы,
- куньи,
- горностаевые,
- серые беличьи,
- бобровые,
- меха росомахи,
- шкуры большой морской крысы, имеющей запах выхухоли,
- беличьи, серые и красные, и
- лисьи, красные и белые.

Кроме того, что меха используются в большом количестве в самом государстве (ибо в продолжение всей зимы все носят меховую одежду), несколько лет тому назад, как слышал я от торговцев, купцы
- турецкие,
- персидские,
- бухарские,
- грузинские,
- армянские и

разные промышленники христианского мир вывезли мехов на 400 000 или 500 000 рублей.

Лучшие собольи меха добываются в областях
- Печорской,
- Югорской и
- Обдорской,

а низших сортов -- в Сибири, Перми и других местах.

- Черные и красные лисицы идут из Сибири, а
- белые и бурые из Печоры,

откуда получают также белые волчьи и белые медвежьи меха;

лучшие меха росомахи вывозят оттуда и из Перми, а
лучшие куньи -- из Сибири, Кадома, Мурома, Перми и Казани.

Лучшие рысьи, беличьи и горностаевые меха идут из

- Галича и
- Углича,

много также из

- Новгорода и
- Перми.

Лучшего сорта бобры водятся в Мурманске, близ Колы.

Другие пушные звери родятся во многих местах, а некоторые из них даже везде.

Второе произведение -- воск,

которого ежегодно отправляли в чужие края, как слышал я от людей знающих, до 50 000 пудов, считая каждый 40 фунтов, а теперь вывозят ежегодно только до 10 000 пудов.

Третье произведение -- мед,

который, кроме того, что в значительном количестве употребляется самими жителями для напитков -- медов разного рода и для прочего, вывозится в довольно большом количестве за границу.

Мед преимущественно получают из
- Мордвы и
- Кадома,
близ земли черемисских татар, также в большом количестве из областей:
- Северской,
- Рязанской,
- Муромской,
- Казанской,
- Дорогобужской и
- Вяземской.

Четвертое -- сало.

Его заготавливают весьма много для вывоза за границу, не только из-за большого количества земли, удобной для пастбищ и скотоводства, но и по причине многих постов и других постных дней; отчасти и потому, что люди зажиточные употребляют на свечи воск, а те, которые беднее и из низшего класса, жгут березу, высушенную в печах и расщепленную на мелкие части, которую называют лучиной.

Несколько лет тому назад сала вывозилось ежегодно до 100 000 пудов, теперь не более 30 000 или около того.

Лучшее сало производится в областях

- Смоленской,
- Ярославской,
- Углицкой,
- Новгородской,
- Вологодской,
- Тверской и
- Городецкой.

Не менее важную отрасль промышленности составляет выделка лосиных и коровьих кож.

Первые очень хороши и велики, а воловьи и коровьи меньше (ибо кожи бычачьи у них не выделываются).

Прежде иностранные купцы вывозили за границу до 100 000 кож, теперь количество это уменьшилось до 30 000 или около того.

Притом морем отправляют за границу значительное количество козьих кож.

Лоси самой крупной породы водятся около

- Ростова,
- Вычегды,
- Новгорода,
- Мурома и
- Перми,
а мелкой породы –
- в царстве Казанском.

Важную отрасль промышленности составляет также ворвань, или рыбий жир.

Я считаю нелишним сказать здесь о способе ловить тюленей, из которых добывается ворвань.

Это делается так.

К концу лета (перед наступлением холодов) рыбаки отправляются на судах в пристань св.

Николая, к мысу, называемому Куконосом, где они оставляют эти суда до весны.

Когда солнце начнет греть, а лед еще не совсем растает в заливе, они возвращаются, переносят суда по морскому льду и используют их вместо домов для отдыха и жилья.

Обыкновенно отправляются на 17 или 18 широких судах и разделяются на несколько артелей, от 5 до 6 лодок в каждой.

Первые, которые найдут притон зверя, зажигают факел, нарочно для того взятый; когда сторожевые в прочих артелях заметят это, то все вместе окружают тюленей, которые греются на солнце, лежа на льду (обыкновенно их от 4000 до 5000), и нападают на них, каждый с дубиной в руках.

Если удается ударить животное по носу, то оно скоро издыхает; если же по боку или по спине, то оно переносит удар и нередко, схватив дубинку зубами, приклоняет ее к земле; тогда попавшийся принужден кричать товарищам и просить о помощи.

Когда тюлени увидят, что окружены, то собираются все в кучу, надавливают лед и стараются проломить его; от такого напора вода нередко выступает, и рыбаки погружаются в воду на один фут и более.

Убив тех тюленей, которых можно было перебить, рыбаки приступают к дележу, так что каждая лодка делит свою часть на равные доли.

С собой они берут только содранную кожу с приставшим к ней жиром, а прочее оставляют на месте, потом идут на берег и, вырыв здесь ямы глубиной сажени41 в полторы или около того, бросают туда отделенное от кожи сало, или жир, и кладут раскаленные камни для растопки сала.

Лучшая и очищенная ворвань продается и употребляется для смазывания шерсти для сукон, а из худшего сорта (который бывает красного цвета) делают мыло.

Икру добывают в большом количестве на реке Волге из белуги, осетра, севрюги и стерляди.

Купцы французские и нидерландские, отчасти и английские отправляют много икры в Италию и Испанию.

Льном и пенькой, по уверению купцов, ежегодно нагружалось в Нарвской пристани до 100 больших и малых судов, теперь не более 5.

Причиной упадка и уменьшения спроса на этот и другие товары, которые прежде отправляли за границу гораздо в большем количестве, полагают

- закрытие Нарвской пристани со стороны Финского залива, который находится теперь во владении шведов; другая причина заключается
- в пресечении сухопутного сообщения через Смоленск и Полоцк из-за войн с Польшей, отчего промышленники запасают и производят всех товаров менее и не могут продавать их столько, сколько продавали прежде.

Такой упадок в торговле отчасти зависит и от того, что купцы и мужики (так называется простой народ) с недавнего времени обременены большими и невыносимыми налогами.

Не владея собственностью, они не стараются быть бережливыми и ничего не запасают, зная, что нередко подвержены опасности лишиться не только имущества, но и жизни.

Лен растет почти в одной только Псковской области и ее окрестностях; пеньку поставляют Смоленск, Дорогобуж и Вязьма.

Соли в этой стране весьма много.

Лучшая соль и в большом количестве добывается в Старой Русе, где устроено много солеварен в 250 верстах от моря.

В Астрахани соль образуется сама собой из морской воды; она откладывается большими пластами, которые срывают и развозят купцы и другие промышленники.

Пошлин они платят по три русских деньги по 100 фунтов весу.

Соль добывают и во многих других местах, а именно: в

- Перми,
- Вычегде,
- Тотьме,
- Кинешме,
- Соловках,
- Оконе (Ocona) и
- Неноксе,

притом все из соляных копей, за исключением Соловков, лежащих близ моря.

Деготь гонят в большом количестве из сосновых деревьев в областях Двинской и Смоленской; его много отправляют за границу.

Кроме этих товаров (весьма важных и выгодных в торговле) есть другие, свойственные этой стране, хотя и менее значительные, а именно -- рыбьи зубы, употребляемые самими жителями и вывозимые персиянами и бухарцами за границу для изготовления
- четок,
- ножей,
- сабельных рукояток

для лиц высшего сословия и других вещей.

Некоторые употребляют тертый из них порошок (подобно роговому порошку единорога) как противоядие.

Рыбы, снабженные этими зубами, называются моржами, их ловят близ Печоры.

Есть зубы длиной почти в два фута, а весом в 11 и 12 фунтов.

В области Карельской и на реке Двине к Северному морю есть мягкая скала, называемая слюдой.

Ее разрубают и потом разделяют на тонкие слои, годные сами по себе и употребляемые вместо стекла, рога и т. п.

Слюда пропускает свет изнутри и снаружи лучше, нежели стекло, и потому еще заслуживает преимущество перед стеклом и рогом, что не трескается, как первое, и не горит, как последний.

Селитру изготовляют во многих местах -- в
- Угличе,
- Ярославле,
- Устюге;

а серу добывают в небольшом количестве на реке Волге, но не умеют очищать ее.

Здешнее железо несколько ломко, но его весьма много добывается в Карелии, Каргополе и Устюге Железном.

Других руд нет в России.

Из животных водятся

- лось,
- олень,
- дикая лошадь, -
- медведь,
- росомаха, или лесная собака,
- рысь,
- бобер,
- соболь,
- куница,
- черная и темная лисица,
- белый медведь, водящийся у морских берегов близ Печоры,
- горностай,
- серая белка.

Есть также род белки, у которой на спине клок волос, очень похожий на перья, а хвост шире, нежели у других белок; перескакивая с одного дерева на другое, она расправляет его и действует им как крылом, прыгает на большое пространство и, по-видимому, летает, почему и называют ее летучей векшей.

Зайцы и белки летом одного цвета с нашими; зимой шкура зайца становится белой, молочного цвета, а белки делаются серыми.

Диких оленей и коз весьма много.

Лошади малорослы, но очень быстры на бегу и выносливы, на них ездят без подков зимой и летом по всякой дороге.

Овцы малы, шерсть их груба и жестка.

Птицы очень разнородны: много ястребов, есть

- орлы,
- кречеты,
- соколы,
- коршуны и проч.,
- но ястребов более всего.

Из других птиц основные -

- лебедь, ручной и дикий (их весьма много),
цапля,
- журавль,
- тетерев, одного цвета с фазаном, но крупнее и живет в сосновых лесах;
- фазанов и
- куропаток также много;
- совы весьма велики, на вид хуже наших сов, с широкой головой и ушами, похожими на человеческие.

Из рыб, живущих в пресных водах, кроме обыкновенных (карпа, щуки, окуня, линя, плотвы и проч.) есть много других пород рыбы, весьма хорошей и очень вкусной, как-то:

- белуга, или белужина, в четыре или пять аршин длиной,
- осетрина,
- севрюга и
- стерлядь, видом и вкусом несколько похожая на осетрину, но не такая крупная.

Эти четыре рыбы водятся в Волге: их ловят во множестве и рассылают отсюда по всему государству.

Из яиц их заготовляют большие запасы икры, как сказано было выше.

В Волге водится еще рыба, называемая белорыбицей, то есть белая семга, которая, по мнению русских, вкуснее красной семги; последняя также во множестве водится в северных реках: Двине, Коле и проч.

В озере, находящемся близ города Переяславля, недалеко от Москвы, ловят небольшую рыбу, называемую сельдью, которая видом и отчасти вкусом похожа на морскую сельдь.

Города, славящиеся рыбной ловлей, --

- Ярославль,
- Белоозеро,
- Новгород,
- Астрахань и
- Казань.

Все они за право производить рыбный промысел ежегодно платят значительную пошлину в царскую казну.

Рыбной ловлей занимаются летом, а зимой уже рассылают во все концы государства наловленную и замороженную рыбу.

©Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591

ГЛАВА ВТОРАЯ О почве и климате

Почва в России большей частью песчана, но весьма разнообразна для земных произведений.

В северной части к пристани св. Николая и Коле и в северо-восточной к Сибири вся земля по самому климату и чрезвычайной стуже зимой бесплодна и покрыта непроходимыми лесами.

Пространство вдоль реки Волги, между царствами Казанским и Астраханским (где, однако, почва весьма плодородна), также не заселено, за исключением той части на Волге по западному берегу, где царь имеет несколько крепостей с пограничной стражей.

Причиной тому крымские татары, которые сами не строят городов для житья (ибо ведут дикую и кочевую жизнь) и не позволяют русским (коих военная сила весьма отдалена) населять эти страны.

От Вологды (лежащей почти в 170019 верстах от пристани св. Николая) до Москвы и далее на юг к границе Крыма (пространство, вмещающее в себя также 1700 верст или около того) почва весьма плодородная и страна приятная: в ней много пастбищ, хлебородных полей, леса и воды в большом изобилии.

То же должно сказать о пространстве между Рязанью (лежащей на юго- восток от Москвы) и Новгородом и самой отдаленной частью Пскова на северо-запад.

Между Москвой и Смоленском (на юго-запад к Литве) почва также весьма плодородна и местоположение приятное.

Различные времена года здесь все меняют, и нельзя не удивляться, смотря на Россию зимой и летом.

Зимой все бывает покрыто снегом, который идет беспрестанно и выпадает иногда на один или два ярда; такой снег чаще бывает на Севере.

Реки и другие воды замерзают на один ярд или более в толщину, как бы ни были быстры или широки.

Зима продолжается обыкновенно пять месяцев -- от начала ноября и до конца марта, когда снег начинает уже таять.

От одного взгляда на зиму в России можно замерзнуть.

В это время морозы бывают так велики, что вода, выливаемая по каплям или струей, превращается в лед, не достигнув еще земли.

В самый большой холод, если возьмете в руки оловянное или другое какое металлическое блюдо или кувшин (разумеется, не в комнате, где устроены печи), пальцы ваши тотчас примерзнут и, отнимая их, вы сдерете кожу.

Когда вы выходите из теплой комнаты на мороз, дыхание спирает, холодный воздух душит вас.

Не одни путешествующие, но и люди на рынках и на улицах в городах испытывают воздействие мороза: одни совсем замерзают, другие падают на улицах, многих привозят в города сидящими в санях и замерзшими в таком положении, иные отмораживают себе нос, уши, щеки, пальцы, ноги и прочее.

Часто случается, что медведи и волки (когда зима очень сурова), побуждаемые голодом, стаями выходят из лесов, нападают на селения и опустошают их, тогда жители принуждены бывают спасаться бегством.

Напротив, летом все принимает совершенно другой вид: леса (большей частью сосновые и березовые) так свежи, луга и нивы так зелены (и это выше Юга), такое множество разнообразных цветов и птиц (по большей части соловьев, которые здесь, кажется, голосистее и разнообразнее, нежели где-либо), что трудно отыскать другую страну, где бы можно было путешествовать с большим удовольствием.

Такой быстрый переход от зимы к весне происходит, кажется, от благодетельного влияния снега: всю зиму лежит он на земле белым покровом и защищает ее от мороза, а весной, когда солнце начнет греть и превращает его в воду, проникает и увлажняет землю, отчасти песчаную, так глубоко, что травы и растения от действия солнечных лучей показываются и всходят в короткое время во множестве и в большом разнообразии.

Как холодна зима, так лето чрезвычайно жарко, в особенности в июне, июле и августе, здесь оно гораздо жарче, чем в Англии.

Вся страна повсюду обильно орошается ключами, реками и озерами.

В изобилии вод виден промысел Божий, ибо, если некоторые внутренние области и находятся на расстоянии 1000 миль или более от моря, то множество рек, которые, впадая одна в другую, все текут в море, заменяют этот недостаток.

Озер также много, и они весьма значительны; некоторые, при соразмерной ширине, имеют в длину 60, 80, 100 и 200 миль.

Главные реки:

1-я. Волга, которая берет начало у корня ольхового дерева в 200 верстах от Ярославля, где от слияния других рек так увеличивается, что имеет в ширину одну английскую милю или более, и вливается в Каспийское море, протекая 2800 верст или миль.
2-я. Борисфен (теперь называется Днепром), которая, отделяя Россию от Литвы, впадает в Эвксинское море.
3-я. Танаис, или Дон (древняя граница между Европой и Азией), выходит из озера Рязанского21 и, протекая через землю крымских татар, впадает в большое морское озеро или болото, называемое Меотийским22, близ города Азова.

По Дону (как уверяют русские) можно из города Москвы доехать водой до Константинополя и во все части света23, перетаскивая только лодку (по обычаю их) через небольшой перешеек, или узкую полосу земли.

Впрочем, это недавно было доказано одним посланником, отправленным в Константинополь, который плыл сперва Москвой-рекой, потом вошел в другую, называемую Окой, тут перетащил лодку свою на Дон, а отсюда уже всю дорогу плыл водой.

4-я. Называется Двиной24 ; она имеет несколько сот верст в длину и на севере впадает в залив св. Николая. У берегов ее к морю возвышаются большие алебастровые скалы.
5-я. Двина25, впадающая близ города Риги в Балтийское море.
6-я. Онега, которая впадает в залив близ Соловков в 90 верстах от пристани св. Николая.

Под городом Каргополем эта встречается с рекой Волоксой, которая близ города Яма впадает в Финский залив.

Следовательно, из пристани св. Николая до Финского залива и потом до Зунда можно плыть все водой, в чем русские имеют большой опыт.

7-я. Сухона, впадающая в Двину, которая идет в Северный океан.
8-я. Ока, которая берет начало на границе Крыма и впадает в Волгу.
9-я. Москва, протекающая через город Москву, который получил от нее свое название.

Далее следует Вычегда, также весьма широкая и длинная река: она берет начало в Пермской области и впадает в Волгу.

Все эти реки протекают весьма значительное пространство, и разве самую малую из них по широте можно сравнить с Темзой, но длиной все они превосходят ее.

Кроме этих рек есть еще много других.

Москва находится под 55 градусами и 10 минутами, а пристань св. Николая к северу под 63 градусами и 50 минутами.
©Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591г.

ГЛАВА ПЕРВАЯ Описание России, широта и длина ее и название областей
Россия некогда называлась Сарматией.
Название свое переменила она (по мнению некоторых) от раздробления на разные мелкие, но самостоятельные области, независимые и неподвластные одна другой, ибо слово "роз" на языке русском значит то же, что разъединить или разделить.
.
Русские рассказывают, что четыре брата –
- Трувор,
- Рюрик,
- Синеус и
- Варяг –
разделили между собой северные части этой страны, между тем как южные находились также в руках других трех братьев –
- Кия,
- Щека,
- Хорива -- и их сестры
- Лыбеди;
каждый из них назвал свою область по своему имени.
От этого разделения вся страна получила название "Россия" около 860 года от Р. X.
Что касается предположения, найденного мной у некоторых космографов, будто русские заимствовали свое имя от роксоланов и составляли с ними один и тот же народ, то оно не заслуживает доверия как по словопроизводству (которое очень натянуто), так особенно и по месту жительства роксоланов, находившегося (по свидетельству Страбона) между двумя реками -- Танаисом и Борисфеном, совершенно в противоположной стороне, чем Россия.
В то время, когда эта земля называлась Сарматией, она разделялась на две главные части: Белую и Черную.
Белая Сарматия заключала в себе все пространство, лежащее к северу и со стороны Ливонии, -- области, называемые теперь
- Двинской,
- Важской,
- Устюжской,
- Каргопольской,
- Новгородской
- и проч.,
коих столицей, или главным городом, был Новгород Великий.
Черной Сарматией называлась вся страна, лежащая на юг к морю Эвксинскому, или Черному, -- княжества
- Владимирское,
- Московское,
- Рязанское
- и проч.
Некоторые полагали, что название "Сарматия" было первоначально заимствовано от одного Сармата, которого Моисей и Иосиф называют Сармофом, сына Иектанова и племянника Эвера, из поколения Симова; но это, кажется, одна догадка, основанная на сходстве с именем Сармоф, потому что место жительства всего Иектанова потомства, по описанию Моисея, находилось между Мешой, или Маси (горой Амонитской), и Сафиром, близ реки Евфрат.
Вот почему невероятно, чтобы Сармоф основал какие-нибудь колонии так далеко в странах северных и северо-западных.
Россия граничит к северу с Лапонией и Северным океаном; к югу -- с землей татар, называемых крымскими; с восточной стороны живут татары ногайские, владеющие всем краем на восток от Волги к Каспийскому морю; на западной и юго-западной границе лежат Литва, Ливония и Польша.
Вся страна, находясь теперь под правлением одного государя, заключает в себе следующие главные княжества, или области: Владимирскую (которая занимает первое место в титуле царей, потому что дом их происходит от князей этой области),
- Московскую,
- Нижегородскую,
- Псковскую,
- Смоленскую,
- Новгорода Великого (или Новгорода низовские земли),
- Ростовскую,
- Ярославскую,
- Белоозерскую,
- Рязанскую,
- Двинскую,
- Каргопольскую,
- Мещерскую,
- Важскую,
- Устюжскую,
- Галицкую.
Это коренные области, принадлежащие России; но они гораздо больше и обширнее английских графств, хотя менее населены.
Прочие области и земли, завоеванные русскими царями и присоединенные ими недавно к другим владениям, --
- Тверская,
- Югорская,
- Пермская,
- Вятская,
- Болгарская
- Черниговская,
- Удорская,
- Обдорская,
- Кондийская -- с значительной частью Сибири, коих жители, хотя и не коренные русские, однако повинуются русскому царю, управляются законами его земли и платят подати и налоги наравне с его собственным народом.
Сверх того ему подвластны царства
- Казанское и
- Астраханское,
- недавно завоеванные.
Что же касается всех владений его в Литве (коих до 30 значительных городов и более) с Нарвой и Дерптом в Ливонии, то они совсем утрачены, будучи отняты в последние годы королями польским и шведским.
Все эти княжества, или области, подведены под четыре управления, называемые четвертями, то есть тетрархиями, или четверными частями.
О них мы будем говорить в главе о провинциях и образе их управления.
Вся страна занимает большое пространство в длину и ширину.
От севера к югу (если мерить от Колы до Астрахани, что будет несколько по направлению к востоку) она простирается в длину на 4260 верст или миль.
Кроме того, русский царь имеет много владений к северу, далеко за Колу, до реки Tromschua, которая протекает 1000 верст дальше за Пешенгу, к Вардгузу, но они не принадлежат ему исключительно, и границы их не определены еще ясно, потому что короли шведский и датский имеют там, как и русские, несколько городов, которые между собой перемешаны, почему каждый из них объявляет свое притязание на все эти северные области.
Широта (если идти от той части, которая лежит далее на запад со стороны Нарвы, и до тех мест Сибири на востоке, где находится царская пограничная стража) простирается на 4400 верст или около того.
Верста (по их исчислению) содержит в себе 1000 шагов, четвертью менее английской мили.
Если бы все владения русского царя были обитаемы и заселены так, как заселены некоторые места, то едва ли мог бы он удержать их под своей властью или же переселил бы всех соседних государей.
©Флетчер Джайлс_О государстве русском или образ правления русского царя._(Обыкновенно называемого Царём Московскимъ)_С описанием нравов и обычаев жителей этой страны_1591г.

Очень точные записки американки, путешествовавшей по России накануне Первой мировой войны.
Давеча купил я книгу: Across Sibera Alone. An American Woman\’s Adventures за авторством John Clarence Lee. Книга эта, как и соответствует название, является путевыми заметками автора, которая описывает своё путешествие из Шанхая, где она была на свадьбе девушки, находящейся на её попечении, в Москву.
Из Москвы она должна была уже дальше отправиться на Восточное побережье США, но эту часть истории книга не описывает.Такие мемуары полезны тем, что дают достаточно неплохой срез повседневной жизни сообщества в строго определённый год.
Мемуары современников, особенно в условиях быстро меняющейся страны, имеют тенденцию сводить воедино очень разные годы, да и мелочи типа того, когда появилась приставка «Денди», очень часто забываются. Конечно, они очень часто грешат другими неточностями, но, если сознательно использовать их только как инструмент «Что вижу, то пою», то они весьма полезны.
Автор ехала по следующему маршруту: Шанхай — Харбин — пересадка в Харбине — Иркутск (2 дня) — остановка в Томске на несколько дней — Москва. Маршрут достаточно интересный, относительно с учётом того, что в те годы на нём движение происходило весьма оживлённое.
Поэтому мне бы хотелось бы поделиться теми достаточно неожиданными деталями, которые каким-то образом показались мне достойными внимания.
Во-первых, само время. Заметки изданы в 1914 году; скорее всего, написаны они годом или двумя ранее, то есть описывают самый пик довоенной России: Японская война окончена, Столыпинские реформы проведены, Царская Россия, по многим параметрам, вышла на свой пик. В то же время в США ещё свежа память о похожем на освоение Сибири освоении Дикого Запада, и, хотя по состоянию на 1912-13 годы они уже, в общем, намного менее «фронтирная» страна, сами себя они такими явно не воспринимают.
Во-вторых, общество. Само общество явно очень классовое: совершенно очевидно выстраиваются параллельные пирамиды из государства и бюрократии, бизнес-класса и экспатов, интеллигенции, и, фактически, крестьян и примкнувших к ним «люмпен-пролетариев».
Так происходит везде: в Китае, где автор начинает свой рассказ, европейцы выстраивают чисто европейские кварталы, а мальчиков на побегушках действительно масса — их вызывают по любому самому мелочному поводу, даже для того, чтобы налить воды в стакан, потому что так принято. Китайцы бреют головы особым образом, чтобы продемонстрировать своё подчинение правительству; в то же время, солдаты должны оставить всё и поприветствовать поезд, так как поезд является символом царя.
Как же выглядит это общество с точки зрения автора?
Попробуем описать.
Во-первых, Джон (для удобства, будем называть так John Clarence Lee) достаточно подробно описывает
свои расходы и до определённого предела расспрашивает своих попутчиков о зарплатах. 1 доллар равен примерно двум рублям. Посмотрим на счёт в отеле в Иркутске:
Комната: 3 рубля
Ужин: 2.5 рубля
Свечи: 30 копеек
Постель: 25 копеек
Хлеб и масло: 25 копеек
Кофе: 15 копеек
Сливки (к кофе): 15 копеек
Обработка пасспорта: 35 копеек
Свет: 50 копеек
Обед: 1.5 рубля
Чаевые: 2 рубля
Итого, как считает автор, 11 рублей, или 5.75 доллара.
Как следует из описания, хотя это был относительно дорогой отель (Джон всё-таки женщина, и она останавливалась там, где считала безопасным), но отелем в Иркутске автор осталась решительно недовольна. Комната была заклеена на зиму и не проветривалась, планировка комнаты была неудачной и окон было мало. Для сравнения: во время своей «Одноэтажной Америки», действия которой разворачивается спустя двадцать лет, Ильф и Петров в основном останавливаются за доллар-два в день, хотя, конечно, они явно зажимались намного больше.
Теперь посмотрим на то, как это соотносится с остальными суммами в книге.
По прибытию в Иркутск, автор меняет дорожные чеки на 400 рублей. Эту сумму ещё нужно собрать; хотя из
описания сложно сказать, сколько времени занимает проверка чеков
и сколько — сбор денег, но сбор денег описывается как одна из тех операций, которые заняли какое-то время. В Иркутске автора
зовут в гости семья политических заключённых, впрочем, явно, не вполне простых.
Называются зарплаты повара и домработницы: 18 рублей в месяц; порядка 30 описывается как совершенно рядовая месячная зарплата мужчины-разнорабочего. Причём под «разнорабочими» следует понимать далеко не только прислугу: множество позиций на металлургических заводах — сезонные и низкооплачиваемые, а каторжники постоянно оказывают давление на зарплаты на рынке труда. Цена на масло — 50 копеек за фунт, но масло описывается как «дорогой» товар из простых. «Простая еда», т.е. хлеб и тому подобное стоят намного дешевле.
Переместимся в Москву, где, хотя цены явно отличаются от иркутских, но дают какое-то представление о финансовом состоянии общества.
Автор берёт привокзального (да-да, именно в том смысле слова) извозчика от вокзала до отеля за рубль: за неё торгуется русский, как она его называет, Chef de train, так что резона полагать, что цена существенно отличалась от реальной, нет. Тур с гидом по Кремлю стоит трёшку, причём явно это завышенная цена: гид говорит, что это означает слишком много водки для него. Знакомые экспаты снимают квартиру недалеко от центра Москвы за 1800 рублей в год, или за 150 рублей в месяц.
Подъёмные крестьянам, которые переселяются в Сибирь по Столыпинской программе, составляют, как говорит автор, порядка ста долларов. Царское правительство, как говорит автор, вложило в железную дорогу в Сибири больше миллиарда долларов.
Мы видим просто параллельные миры, где разрыв между классами с разными доходами, их возможностями, их образом жизни не просто велик — он образует пропасть.
Посмотрим на то, как автор описывает (разумеется, частично с чужих слов, разумеется, частично из информации, полученной из источников того времени) переселение крестьян в Сибирь.
Первое: крестьян она видит не как фермеров. В её описании, возможно, в чём-то некорректном, крестьяне — это общины, которые судят за большинство преступлений по своим обычаям, а в большей мере — по понятиям, доводя дело до мирового суда только в редких случаях. Наказания могут быть разными, например, проставить по бутылке водки каждому человеку в общине. Община контролирует, кто может поехать на заработки, а кто — нет, кто какую землю будет обрабатывать, формальной собственности на землю — нет.
Я, конечно, знаю, что к тому времени ситуация менялась, и что частная собственность на землю была, и что возможность выделиться в хутор тоже уже появилась. Вопрос в другом: насколько это реально пошло в жизнь? Исходя из таких описаний, скорее всего, не очень сильно. Одним
из плюсов программы, с её точки зрения, является тот факт, что в Сибири землю получает уже не община, а сами крестьяне.
Второе: крестьян она сравнивает с [censored] США практически в прямом смысле слова. С её точки зрения, они плохо следят за гигиеной, плохо выглядят и имеют плохие лица, часто ведут себя агрессивно, многие из них не могут найти себя в жизни, и что ещё более характерно — их практически сегрегируют.
Вообще, книга достаточно чётко описывает разделение классов: люди разных классов могут ехать в вагоне и не разговаривать друг с другом. Параллельно с этим она утверждает. что, с одной стороны, государство подкармливает бедных и больных крестьян, выдавая им хлебные рационы, и нанимает для них врачей, с другой стороны, образование даже в начальной школе — платное, а регистрация классов достаточно плотная.
Третье: сама программа.
Самое смешное, что Столыпинскую программу автор описывает (не знаю, с чьих слов) как неудачу.
По её словам, в России тех времён остро стоит проблема малоземелья. Решением этой проблемы предполагается — частично
— через переселение крестьян в Сибирь; население Иркутска того времени составляет порядка 75 тысяч, так что место явно есть. Правительство выделяет крестьянину землю и даёт ему деньги, и он едет в Сибирь. Однако изначальные планы на программу составляли порядка миллиона в год.
Они не удались; фактически, количество урезано до двухсот тысяч, и количество заминок весьма велико. При этом получается, что вокзалы превращаются в перевалочные пункты: на станциях стоят чаны с бесплатным кипятком. Но нужно учесть, что дорога — одноколейная, приоритет у крестьян — низкий, и поезда больше стоят, чем едут, изматывая при этом пассажиров.
Достаточно интересное описание, не правда ли?
В Томске автор встречается с президетом (как она его называет) Томского университета, который приглашает её в гости, и заодно показывает университет, музей университета, библиотеку и оранжереи.
Взглянем же на интеллигенцию.
Следует отметить, что автор очень тепло отзывалась о всех людях из интеллигентных кругов, с которыми она пересекалась по ходу путешествия. Её часто раздражают военные, которые начинали привлекать к себе внимания закручиванием усов или приставанием к дамам на улицам, купцы (не только русские), которые перед ней начинали рисоваться, рассказывая, как они протащили китайские шелка и кружева через таможню, не заплатив пошлины, но её ни разу не раздражали интеллигенты.
Она отмечает, с какой страстью они подходили к получению новых знаний. Она описывает, как «президент» Томского Университета взахлёб ей рассказывал о новой оранжерее, о том, что дом для профессуры расположен настолько близко к корпусу, что пройти в кабинет — это перейти дорогу, о том, что на неё на лекции никто не обратил внимание, так как все были слишком поглощены учебным
процессом, да и вообще о самой атмосфере. Библиотекой, музеем и университетом она очень впечатлена — при том, что стандарт для сравнения на тот момент у неё был отнюдь не низким.
Профессура явно не находится на том забитом положении, к которому она подошла к нынешнему времени. «Интеллигенты» того времени никак и никем не воспринимаются как «ботаники» или «хомячки» — это уважаемая и достаточно зажиточная часть общества, включая школьных учителей.
Такое достаточно интересное общество.

… как назовем мы то, когда видим, что большое число людей не только повинуются, но служат, не только подчиняются, но раболепствуют перед одним человеком, и раболепствуют так, что не имеют ничего своего: ни имуществ, ни детей, ни даже самой жизни, которые бы они считали своими, и терпят грабежи, жестокости — не от войска, не от варваров, но от одного человека, и не от Геркулеса или Самсона,
.
но от человека большей частью самого трусливого и женственного из всего народа.
Как назовем мы это?
.
Скажем ли мы, что такие люди трусы?
.
Если бы два, три, четыре не защищались от одного, это было бы странно, но все-таки возможно, и можно было бы сказать, что это от недостатка мужества; но если сто тысяч людей, сто, тысяча деревень и городов, миллион людей не нападают на того одного, от которого все страдают, будучи его рабами, как мы назовем это?
.
Трусость ли это?
.
Во всех пороках есть известный предел: двое могут бояться одного и даже десять, но тысяча, но миллионы, но тысяча деревень, если они не защищаются против одного, то это не трусость, она не может дойти до этого; так же как и храбрость не может дойти до того, чтобы один взял крепость, напал на армию и завоевал государство.
.
Итак, какой же это уродливый порок, не заслуживающий даже названия трусости, порок, которому нельзя найти достаточно скверного названия, который противен природе и который язык отказывается назвать….
.
Мы удивляемся храбрости, которую внушает свобода тем, кто ее защищает.
.
Но то, что совершается во всех странах, со всеми людьми, всякий день, именно то, что один человек властвует над ста тысячами деревень, городов и лишает их свободы; кто бы поверил этому, если бы только слышал, а не видел это? И если бы это можно было видеть только в чужих и отдаленных землях, кто бы не подумал, что это скорее выдумано, чем справедливо? Ведь того одного человека, который угнетает всех, не нужно побеждать, не нужно от него защищаться, он всегда побежден, только бы народ не соглашался на рабство.
.
Не нужно ничего отнимать у него, нужно только ничего не давать ему.
.
Стране не нужно ничего делать, только бы она ничего не делала против себя, и народ будет свободен.
.
Так, что сами народы отдают себя во власть государям; стоит им перестать рабствовать и они станут свободны.
.
Народы сами отдают себя в рабство, перерезают себе горло.
.
Народ, который может быть свободным, отдает сам свою свободу, сам надевает себе на шею ярмо, сам не только соглашается со своим угнетением, но ищет его.
.
Если бы ему стоило чего-нибудь возвращение своей свободы, и он не искал бы ее, этого самого дорогого для человека и естественного права, отличающего человека от животного, то я понимаю, что он мог бы предпочесть безопасность и удобство жизни борьбе за свободу.
.
Но если для того, чтобы получить свободу, ему нужно только пожелать ее, то неужели может быть народ в мире, который бы считал ее купленной слишком дорогой ценой, раз она может быть приобретена одним желанием? Человек, при помощи одного желания, может возвратить благо, за которое стоит отдать жизнь, — благо, утрата которого делает жизнь мучительной и смерть спасительной, может, но не желает этого.
.
Как огонь от одной искры делается большим и все усиливается, чем больше он находит дров, и тухнет сам собой, сам себя уничтожает, теряет свою форму и перестает быть огнем, если только дров не подкладывают; так же и властители: чем больше они грабят, чем больше требуют, чем больше разоряют и уничтожают, чем больше им дают и им служат, тем они становятся сильнее и жаднее к уничтожению всего; тогда как если им ничего не дают, не слушаются их, то они без борьбы, без битвы, становятся голы и ничтожны, становятся ничем так, как дерево, не имея соков и пищи, становится сухою, мертвою веткою.
Чтобы приобресть желаемое благо, смелые люди не боятся опасности.
Если трусливые и не умеют переносить страдания и приобретать благо, то желание иметь его остается при них, хотя они и не стремятся к нему, вследствие своей трусости.
Это желание свойственно и мудрым и неразумным, и храбрым и трусам.
Все они желают приобрести то, что может сделать их счастливыми и довольными; но я не знаю, почему люди не желают только одного: свободы; свобода — это великое благо; утрата ее влечет за собою все другие бедствия; без нее даже и те блага, которые остаются, теряют свой вкус и свою прелесть.
И это-то великое благо, для получения которого достаточно одного: пожелать его, люди не желают приобрести, как бы только потому, что оно слишком легко достижимо.
Бедные, несчастные люди, бессмысленные народы, упорные в своем зле, слепые к своему добру, вы позволяете отбирать от вас лучшую часть вашего дохода, грабить ваши поля, ваши дома, вы живете так, как будто все это принадлежит не вам.
И все эти бедствия и разорения происходят не от врагов, но от врага, которого вы сами себе создаете, за которого вы мужественно идете на войну, за величие которого вы не отказываетесь итти на смерть.
Тот, кто властвует над вами, имеет только два глаза, две руки, одно тело и ничего не имеет, чего бы не имел ничтожнейший человек из бесчисленного количества ваших братьев; преимущество, которое он имеет перед вами, — только то право, которое вы даете ему: истреблять вас.
Откуда бы взял он столько глаз, чтобы следить за вами, если бы вы не давали их ему? Где бы он достал столько рук, чтобы бить вас, если бы он не брал их у вас? Или откуда взялись бы у него ноги, которыми он попирает ваши села? Откуда они у него, если они не ваши? Откуда бы была у него власть над вами, если бы вы не давали ее ему? Как бы он мог нападать на вас, если бы вы не были заодно с ним? Что бы он мог сделать вам, если бы вы не были укрывателями того вора, который вас грабит, участниками того убийцы, который убивает вас, если бы вы не были изменниками самим себе? Вы сеете для того, чтобы он уничтожал ваши посевы, вы наполняете и убираете ваши дома для его грабежей, вы воспитываете ваших детей с тем, чтобы он вел их на свои войны, на бойню, чтобы он делал их исполнителями своих похотей, своих мщений; вы надрываетесь в труде для того, чтобы он мог наслаждаться удовольствиями и гваздаться в грязных и гадких удовольствиях; вы ослабляете себя для того, чтобы сделать его сильнее и чтобы он мог держать вас в узде.
И от этих ужасов, которых не перенесли бы и животные, вы можете освободиться, но только пожелать этого.
Решитесь не служить ему более и вы свободны.
Я не хочу, чтобы вы бились с ним, нападали на него, но чтобы вы только перестали поддерживать его, и вы увидите, что он, как огромная статуя, из-под которой вынули основание, упадет от своей тяжести и разобьется вдребезги.

Никитенко Александр Васильевич
Родился в семье крепостного. С 1822 по 1824 год был секретарем острожского отделения «Библейского общества». При помощи К.Ф. Рылеева и В.А. Жуковского был освобожден от крепостной зависимости. С 1826 г. стал секретарем попечителя Санкт-Петербургского учебного округа К.М. Бороздина. Создал примечания к цензурному уставу 1828 года. С 1833 г. состоял в должности цензора Санкт-Петербургского цензурного комитета. Помимо этого читал курс лекций в Римско-католической духовной академии. Был редактором журналов «Сын Отечества», «Современник», «Журнал Министерства народного просвещения». С 1853 г. член Академии наук. С 1857 г. состоял в должности председателя Театрального комитета.

— 13. Мартъ. 1866. Воскресенье.

Всѣ либералы ужасно любятъ лакомиться властью.

— 3. Декабрь 1860. Суббота.

Засѣданіе въ Главномъ управленіи цензуры Берте докладывалъ, что въ „Сѣверной Пчелѣ" въ статьѣ о Сѣверо-Американскихъ штатахъ, слишкомъ распространяются о правѣ народа контролировать злоупотребленія администраціи и измѣнять формы ея. Я защищалъ газету тѣмъ, что вѣдь это не ея разсужденія, а выписки изъ сѣверо-американскихъ оффиціальныхъ статей,
— Это факты, прибавилъ я,—и факты, то в дѣло совершающіеся въ Европѣ и въ Америкѣ. Намъ, значитъ, ничего не оставалось бы, какъ воспретить газетамъ упоминать о самыхъ фактахъ этого рода, то есть, мы должны закрыть глаза и уши наши на зрѣлище мірскихъ дѣлъ.
Министръ согласился съ этимъ. Д. и Тройницкiй поддержали меня. Положено бросить это дѣло.
.
Александр Григорьевич Тройницкий (1807—1871) — русский статистик, товарищ министра внутренних дел, член Государственного совета Российской империи. Тайный советник, почётный опекун. Александр Григорьевич Тройницкий принадлежал к дворянскому роду малороссийского происхождения, известного с начала XVIII века. Родился в Одессе 12 (24) марта 1807 года.
...
В 1857 году Тройницкий был назначен заведующим статистической частью в статистическом комитете и членом главного управления цензуры при Министерстве народного просвещения.
В 1858 году Тройницкий был назначен членом совета министра внутренних дел; с 1861 года — товарищем министра; в этом звании он оставался до 1867 года, когда был назначен членом Государственного совета. С 1862 года — сенатор. С 1868 года — управляющий петербургскими сиротскими заведениями, почётный опекун
.
Берте Николай Александрович (1813 — 29.01.1875).
С 16 июня 1842 г. и. д. младшего цензора Комитета цензуры иностранной в С.-Петербурге. 24 марта 1843 г. утвержден в должности. С 29 августа 1846 г. до сентября 1850 г., оставаясь на службе в Комитете цензуры иностранной, состоял библиотекарем Румянцевского музея. С 20 февраля 1858 г. временно и. о. старшего цензора французского отделения Комитета цензуры иностранной. 3 мая 1858 г. утвержден в должности. Уволен 6 сентября 1868 г..
Арх.: РГИА. Ф. 772. Оп. 1. Д. 1544, 4314, 4572; Ф. 776. Оп. 4. Д. 204; Ф. 779. Оп. 1. Д. 11.
Справ.: АК; Choldin.

— 2 Май.1847.

Въ нѣсколькихъ номерахъ дѣтскаго журнала: „Звѣздочка", издаваемаго Ишимовою, была къ прошломъ году напечатана краткая исторія Малороссіи.
Авторъ ея Кулишъ.
Теперь изъ-за нея поднялась страшная исторія.
Кулишъ былъ лекторомъ русскаго языка у насъ въ университетѣ: его выписалъ сюда и пристроилъ Плетневъ.
По ходатайству послѣдняго, онъ былъ признанъ Академіей наукъ достойнымъ отправленія за границу на казенный счетъ.
Его послали изучать славянскія нарѣчія.
Онъ поѣхалъ и взялъ съ собой пачку отдѣльно отпечатанныхъ экземпляровъ своей "Исторіи Малороссіи", и по дорогѣ раздавалъ ихъ, гдѣ могъ.
Теперь эту "Исторію" и самого Кулиша схватили.
Онъ былъ уже въ Варшавѣ, съ молодою женою, на которой всего два мѣсяца женатъ.
У цензора Ивановскаго спрашиваютъ: „Какъ онъ пропустилъ сочиненіе Кулиша?"
Онъ отвѣчалъ прямо, что „это ошибка и что онъ виноватъ".
На отдѣльныхъ книжкахъ стоитъ имя Куторги, и онъ тоже призванъ къ допросу.
Я, наконецъ, досталъ „Звѣздочку" и прочёлъ исторію Кулиша: теперь мнѣ понятно, почему Ивановскій не могъ отвѣчать ничего кромѣ: „виноватъ".
Государь, увидѣвъ подъ отдѣльными книжками имя цензора Куторги, велѣлъ посадить его въ крѣпость.
Но графъ Орловъ представилъ, что надо прежде узнать, какъ дѣло было. Что еще изъ этого произойдетъ—трудно предвидѣть,
Съ этой маленькой книжкой, впрочемъ, соединены, говорятъ, гораздо болѣе важныя обстоятельства.
На югѣ, въ Кіевѣ, открыто общество, имѣющее цѣлью конфедеративный союзъ всѣхъ славянъ въ Европѣ на демократическихъ началахъ, на подобіе Сѣвероамериканскихъ Штатовъ.
Къ этому обществу принадлежатъ профессора кіевскаго университета: Костомаровъ и Кулишъ, Шевченко, Гулакъ и проч.
Имѣютъ-ли эти южные славяне какую нибудь связь съ московскими славянофилами —не извѣстно, но правительство, кажется, намѣрено за нихъ взяться. Говорятъ, что все это вывели наружу представленія австрійскаго правительства.
Было назначено нѣсколько молодыхъ людей изъ Педагогическаго института къ отправленію за границу: ихъ отъѣздъ остановленъ.


В 1847 года в Варшаве Кулиша как члена Кирилло-Мефодиевского братства арестовали и возвратили в Петербург, где в течение трёх месяцев он подвергался допросам в III отделении. Доказать его принадлежность к тайной антиправительственной организации не удалось. Тем не менее, приговор гласил: «…хотя и не принадлежал к указанному обществу, однако находился в дружеских связях со всеми его участниками и … поместил даже в опубликованные им произведения много двусмысленных мест, которые могли вселять в малороссов мысли о праве их на отдельное существование от Империи, — поместить в Алексеевский равелин на четыре месяца и затем отправить на службу в Вологду…» После «чистосердечного раскаяния», хлопот сановных друзей жены и её личных ходатайств наказание было смягчено: его поместили на 2 месяца в арестантском отделении военного госпиталя, а оттуда отправили в ссылку в Тулу.

—29 Апрѣль. 1859.

...Стремленіе къ возстановленію національностей, кажется, составляетъ одну изъ задачъ нашего времени.
.
.Война съ Австріею можетъ окончиться отторженіемъ отъ нея славянскихъ племенъ.
.
Но что тогда станется съ Польшею?
.
Славянофилы мечтаютъ о федераціи славянъ.
.
Какую-же роль тогда будетъ играть Россія?
.
Откажется-ли она добровольно отъ Польши...

— 30 ноября 1858. Воскресенье.

„Всякій народъ,говоритъ Лютеръ,— имѣетъ своего дьявола".
Дьяволъ русскаго народа есть разногласіе во всемъ, что касается общественныхъ интересовъ, страсть; все относИть къ себѣ, мѣрить собою.
Это и мелкое самолюбіе, кажется, общій порокъ славянскихъ племенъ: оно-то и мѣшаетъ развитію у насъ духа ассоціаціи.
Мы стоимъ на томъ, что лучше повиноваться чужому произволу, чѣмъ уступить въ чемъ либо своему собрату.

—19. Іюль.1877. Вторникъ.
.
Здоровье гнусное, прегнусное;
лѣто гнусное, прегнусное;
человѣчество гнусное, прегнусное,
.
потому что попускаетъ туркамъ рѣзать и жечь людей,
.
а Европа занимается дипломатіей.
.
Англія своими интересами.
.
Трудно уберечься отъ глубокаго презрѣнія ко всему, что живетъ и мыслитъ.
Но надобно, по крайней мѣрѣ, беречься отъ страданія, насколько это возможно твердому и мужественному духу.
.
Вѣтеръ завываетъ, какъ лютый звѣрь. Дождь, мракъ.


— 2. Февраль. 1877. Среда.
.......
Есть двѣ вещи, съ которыми трудно примириться человѣку—это всероссійская администрація и медицина.
........
Вся исторія основана на умышленномъ или неумышленномъ обманѣ людей, стремившихся возвыситься надъ другими, на недостовѣрныхъ преданіяхъ, на недоразумѣніяхъ и на теоріяхъ, или на такъ называемыхъ научныхъ пріемахъ объясненій необъяснимаго.

Можетъ-ли народъ, одаренный блестящими и даже геніальными способностями и снабженный всѣми дарами цивилизаціи, сдѣлаться грабителемъ?

Можетъ, безъ сомнѣнія — доказательствомъ тому служитъ народъ англійскій.

Другой цивилизованный, въ высшей степени даровитый народъ, можетъ-ли пасть до того, чтобы повиноваться битому солдату и шайкѣ интригановъ?

Можетъ—примѣромъ служатъ французы.

(Письмо 3 )
Милорду Харви, вице-канцлеру английского двора, в Лондоне.
Кронштадт,
21 июня 1739 г.
Ну вот, милорд, проведя в море почти целый месяц, мы наконец-то достигли той земли, к которой стремились всеми своими помыслами.
Чтобы поставить точку в отчете о нашем плавании — поскольку я, сам того не желая, все-таки завел дневник, — извещаю Вас, что в семнадцатый день июня месяца в одиннадцать часов утра мы подняли якорь с ревельского рейда «et velorum pandimus alas» («крылья ветрил распускаем» (лат.) Provehimur portu vicina Ceraunia iuxta. (В море пустившись опять, мы плывем соседней Керавнии мимо, (лат.)
Подгоняемые не слишком сильным зюйд-вестом, мы прошли мимо ревельского утеса, Чертова глаза, и прочих ужасов этого берега, «lethi discrimine parvoa» («с небольшим различением смерти» (лат.).
Наставления мистера Оливера были нам вместо лоцмана.
Hos Helenus scopulos, haec saxa horrenda canebat.(Гелен утесы сии, сии бранные скалы вещал нам. (лат.)
В поле нашего зрения то и дело попадали какие-то развевавшиеся на ветру флаги, то желтые, то красные, то какого-то другого цвета — сигналы проходящим кораблям вместо бакенов, как это мы привыкли видеть у английских и голландских берегов.
Флаги покачиваются над волнами, вдетые в деревянные крестовины, заякоренные прямо за подводные камни.
Два русских галиота постоянно патрулируют эти воды, следя, чтобы вымпела были на своих местах, а также промеряют глубину, отыскивая подводные рифы, и почти каждый год находят новые.
В 1515 году один обнаружили прямо посреди залива, вследствие случая весьма трагического.
Наскочив на сей риф, потерпел крушение голландский военный корабль, шедший в составе эскадры на всех парусах при малом волнении и свежем ветре.
С корабля спаслись всего лишь пять человек, которые, к счастью, успели сесть в шлюпку. Риф скрывался под водой на глубине пяти или шести футов: он, словно бритва, распорол днище корабля вдоль киля от носа до кормы.
И неудивительно, что приключилось такое.
До основания Петербурга почти никто не плавал по этим водам дальше Ревеля и Нарвы.
Игра не стоила свеч; другое дело сейчас, когда почти вся торговля России переместилась из Архангельска в Петербург, стоящий в глубине залива.
И, стало быть, какими бы подробными наставлениями вас ни снабдили, тут не следует выпускать из рук лота.
Голландскую карту Балтийского моря, составленную Абрахамом Маасом, мы, применив ее на практике, нашли лучшей из всех существующих, даже лучше той, что была изготовлена по приказу вашего адмирала Норриса; но даже и она не говорит всей правды.
В этом убеждаешься, стоит только войти в залив.
А ведь Вы знаете, что ошибки в судовождении столь же губительны, сколь и совершаемые в медицине или на войне.
Восемнадцатого числа мы прошли мимо возвышенности на острове Гогланд;12 к полудню нашему взору явился Сейскари,13 отстоящий от Кроншлота14 всего на десять лиг.
Нас это весьма ободрило и преисполнило добрыми надеждами, «si qua fides pelago».( «стало возможно довериться понту» (лат.)
Вот только приходилось брать в расчет течение, что от Кроншлота стремится к Гогланду и ударяет в финский берег, — а тот еще более коварен, чем берега Эстляндии или Ингрии: несколько рядов подводных скал защищают его на манер внешних укреплений, прикрывающих стены основной крепости.
Как Вы полагаете, милорд, не достойно ли наше плавание «Одиссеи» или «Энеиды»? Сейчас, конечно, времена иные, и все же по величине страховых премий, этого термометра торговли, явственно видно, что судоходные маршруты по Балтике считаются одними из самых опасных.
На случай, если Вам или кому-то из Ваших любопытны маршруты, проложенные по этому пресловутому заливу, то вот они: «От Дагосорта до Колесгари — 25 лиг на северо-восток.
От Колесгари до Гогланда — 18 лиг на юго-восток.
От Гогланда до Сейскари — 20 лиг на восток.
От Сейскари до Кроншлота — 10 лиг на юго-восток.
По компасу — примерно 9 градусов западного склонения».
Но Вам будет куда интереснее узнать, что вечером восемнадцатого июня мы бросили якорь на расстоянии одного пушечного выстрела, или чуть больше, от Кроншлота, после того как провел по невероятно извилистому фарватеру русский лоцман, присланный к нам на борт с корабля береговой охраны, который постоянно стоит на якоре в четырех милях от порта.
Кроншлот — это форт, защищающий вход в кронштадтскую гавань.
А сам Кронштадтский остров расположен близ устья Невы, реки, которая, вытекая из Ладожского озера, омывает Петербург и затем впадает в залив.
О т напора столь крупной реки, который нисколько не ослабевает в этом мелком море, и происходит то самое течение, что от Кроншлота поворачивает к Гогланду и тащит, как я уже говорил, корабли к финскому берегу.
Царь Петр, задумав основать Петербург, понимал всю важность Кронштадта как естественного внешнего укрепления для новой столицы и оснастил его так, что мало найдется в мире крепостей, могущих с ним сравниться.
Представьте себе, милорд: чтобы войти в Кронштадтскую гавань, надобно пройти между Кроншлотом, фортом с четырьмя бастионами, и батареей, носящей имя Петра; тут врага немедля встретят залпы великого множества орудий — только в Петровской батарее их насчитывается более сотни.
Я уж не говорю о бесчисленных маневрах, которые приходится выполнять, чтобы выйти на траверз самого порта.
Требуется определенный ветер, дабы пройти по ведущему туда фарватеру, а что до поворотов, то о них и говорить нечего: фарватер столько узок, что достаточно снять сигнальные вымпелы — и самый опытный лоцман не сможет провести там корабль.
А проходить все равно пришлось бы: aut facilia, aut difficilia, per haec eundum.( легко ли, трудно ли, но здесь нужно пройти (лат.)
Вне фарватера со стороны Ингрии глубины всего пять футов, да и со стороны Финляндии военные корабли не пройдут.
Пушки, защищающие Кронштадт, большей частью отлиты из чугуна, но сработаны столь аккуратно и так хорошо отполированы, что кажутся стальными.
Укрепления тут сплошь деревянные, но предполагается заменить их каменными, как и часть мола, которую начинают уже воздвигать.
Тем же камнем, добываемым в окрестностях Нарвы, выложены и берега канала, строительство которого сейчас подходит к концу; это свершение, вполне достойное древних римлян.
Канал такой ширины, что в нем без труда могут разойтись два самых больших корабля, и глубина у него соответствующая, а длиною он будет более полутора миль.
В конце его расположатся доки, где можно будет ставить военные суда.
Строительство доков задумал еще царь Петр, преследуя двоякую цель: достигнуть лучшей сохранности кораблей, которые в пресной невской воде быстро начинают гнить, и обезопасить их, поскольку на суше они защищены от любого неприятельского обстрела.
Вы знаете, милорд, что царь Петр берег свой флот как зеницу ока.
Чин английского адмирала, любил он говорить, куда выше, чем звание монарха.
Кроме изрядных преимуществ, которые предоставляет морской флот, Петру, властителю суши, наверное, казалось, что в морском деле он созидатель более, нежели в каком-либо еще.
О флоте мы здесь целыми днями ведем беседы с почтенным старым шотландцем адмиралом Гордоном, в доме которого мы разместились.
Он совсем еще недавно командовал в Данциге русской флотилией; будучи моряком с головы до пят, он к тому же один из самых любезных собеседников на свете и very sensible man (весьма рассудительный человек (англ.).
В беседах наших участвует и контр-адмирал О ’Брайен, который с английской службы перешел на русскую.
Так что разговор о флоте, не побоюсь сказать, я мог бы теперь поддерживать и с самим Вашим братом, captain” ом Харви.
Но примись я превозносить перед ним русский флот, он непременно — я так его и слышу — высказал бы мысль, против которой не мог бы возразить даже адмирал Гордон, а именно: нация, не имеющая весьма многочисленного торгового флота, не может иметь и военных кораблей — и все из-за недостатка матросов.
Каким образом набрать моряков в стране, где торговые суда можно пересчитать по пальцам, где имеется всего три пакетбота с экипажами в полсотни человек — два из них ходят из Кронштадта в Любек, а третий — в Данциг? Как наложить эмбарго, если дело до того дойдет?
Монарх, у которого много людей, может быстро превратить их в солдат.
Землепашец, крестьянин легко привыкает ходить в строю, терпеть жару и холод, приучается к ратному труду и дисциплине; моряки же, прежде чем таковыми стать, с малого возраста должны привыкнуть к лишениям неслыханным, к морскому воздуху, к чуждой стихии.
Сказал ведь один умнейший человек: единственное, чего не сможет сделать никакой великий монарх, это создать морской флот.
Стало быть, русские, не являясь великой морской державой, не имея и даже не помышляя иметь такой документ, как Кромвелева Хартия о мореходстве, должны будут, подобно туркам, своим соседям, довольствоваться владычеством над сушей, причем в силу необходимости, тогда как туркам предоставлен выбор.
Однако же русские, насколько могут, эти препятствия преодолевают, почти превозмогая естество.
Каждый год они выходят в Балтику эскадрами из семи-восьми кораблей.
Есть в командах этих кораблей некоторая основа, я бы сказал, закваска — это старые, опытные моряки.
А остальной экипаж набирают из юнцов, которых мало-помалу за несколько лет более или менее сносно обучают всему, что должен уметь моряк.
Подготовленных таким путем матросов насчитывается у них до двенадцати тысяч; в связи с теперешней войной большая часть из них послана на Азовское море в русские флотилии, воюющие с турками.
В прошлые времена моряков поставляла Казань, где в пору Петра I находилась военная верфь, но вследствие разнообразных перемен последующие правительства как-то перестали ее поддерживать.
И моряков теперь осталось в Кронштадте всего несколько сотен.
Таким образом, труды англичан, которые здесь главные авторитеты в морском деле, вроде бы сводятся на нет действиями немцев, командующих сухопутными войсками.
Целых триста тысяч фунтов стерлингов вручил когда-то царь Петр Адмиралтейскому ведомству.
Сумма эта огромна для страны, в которой правительство, затратив какие-нибудь два шиллинга, делает то, чего в Англии не сделать и за гинею,30 и к которой можно было бы применить слова Горация о царе Каппадокии.
Давая такие деньги, царь Петр хотел, чтобы оные ни по какой мыслимой причине не оказались потрачены на другое дело.
Но Вам известно, милорд, какая судьба обычно постигает заветы властителей; к тому же, как поговаривают, по причине теперешней войны волю завещателя изрядно исказили.
Впрочем, если не знать всего этого, вполне можно подумать, входя в Кронштадт, что Россия премного озабочена делами морскими и особо внемлет советам в духе Фемистокла.
Первое, что мы там увидели, был военный корабль, который как раз оснащали такелажем, и это судно было величины необычайной, может быть, самое огромное из всех, какие только спускались до сих пор на воду.
На нем поставят сто четырнадцать пушек, все из бронзы.
Внутри это судно разукрашено резьбой, словно королевская яхта.
Кораблю дано название «Анна» — в честь царствующей ныне императрицы.
Главный строитель его — некий англичанин по имени Броунз; приготовленная им модель шестидесятипушечного корабля вполне достойна обширности и величия Империи.
Мы бросили якорь как раз рядом с этим судном, и должен Вам сказать, что корабль наш казался совсем крохотным.
Подобный корабль заслуживает океана, а не, скажем так, лужи, которую называют Финским заливом.
Наверное, через несколько лет этот корабль сгниет вместе с тридцатью или сорока другими кораблями, стоящими здесь в порту.
Среди них мы видели любимый корабль царя Петра — «Екатерину», а также и «Петра», построенного по чертежу самого царя; у него самая красивая резная корма, какую только мне приходилось видеть; в данцигской экспедиции этот корабль был флагманским.
Старые, наполовину разлезшиеся суда производят невероятно живописное впечатление; какой-нибудь Ван де Вельде непременно бросился бы их зарисовывать, как Джан Паоло Паннини зарисовывает развалины древних храмов или Колизея.
И з судов этих восемнадцать или двадцать еще в состоянии плавать.
Зачем нужны огромные военные корабли в столь тесном море, где и навигация-то возможна только в самой его середине, в пределах нескольких миль?
Но такова была главная страсть царя Петра — иметь корабли, огромные корабли, строить их и держать у себя под боком, там, где это наименее удобно.
Сведущие люди придерживаются того мнения, что и Адмиралтейство, и Арсенал куда лучше было бы разместить в Ревеле, а вовсе не в Петербурге и Кронштадте, где они теперь находятся.
Действительно, там, в Ревеле, вода соленая — правда, лишь по меркам Балтики — и жизнь кораблей была бы продолжительнее.
Лед там сходит раньше, чем на Неве, и открытая вода позволила бы кораблям выходить в море в самом начале сезона и с меньшей опасностью.
Ведь шведские флотилии постоянно выходят в море на несколько недель раньше русских; точно так же и голландцы в охоте на китов упреждают русских, которых льды запирают в Архангельске и в Белом море.
Но это еще не все, говорят люди искушенные: даже когда река и Кронштадтский канал очищаются ото льда, на свободную воду можно выйти только при восточном ветре и ни при каком другом, а в этих краях почти все лето господствуют ветры западные.
Вдобавок, поскольку корабли строятся в Петербурге, их потом нужно отводить в Кронштадт — при этом никак нельзя избежать опасностей и громадных расходов.
Между Петербургом и Петергофом, расположенным на Неве местом отдохновения царя, река мелкая.
Там всего восемь футов глубины, и не приходится ждать прилива, ее увеличивающего, как то бывает в реках, впадающих в океан.
Поневоле приходится перетаскивать корабли по голландскому способу, подкладывая под них пару камелей, а это дело нешуточное.
Все это приводит к тому, что здесь уже всерьез задумываются, как бы избавиться от описанных неудобств.
Как только кончится теперешняя война, от Петербурга и дальше, мимо Петергофа, прокопают широкий и глубокий канал, по которому можно будет проводить корабли безо всяких камелей.
Предприятие это было задумано еще царем Петром, которого весьма порадовал бы вид военных кораблей, следующих мимо прелестных тенистых его садов, после того как он наблюдал их в столице строившимися на верфях неподалеку от его дворца.
Царь Петр каждое утро выходил чуть свет, чтобы поглядеть на них, и задерживался на верфях часок-другой, собственноручно пиля доски и конопатя пазы, а не только рассуждая о флоте.
Наверное, так он желал подать пример своим людям, из которых собирался любой ценой сделать моряков.
По этой же самой причине он издал приказ, чтобы дворяне являлись ко двору не верхом и не в экипажах, а на яхтах, и чтобы через петербургские реки перебирались не по мостам, но в лодках, и не в весельных, а в парусных, — тут он действовал подобно Киру, который, чтобы научить персов ездить верхом, чуть ли не запретил им пользоваться собственными ногами.
Но какою бы ни была политика Петра, есть твердое мнение, что, имея возможность строить свои военные суда в Ревеле и строя их все-таки в Петербурге и Кронштадте, он впал в такую же ошибку — только с куда более серьезными последствиями, — какую совершил Людовик X IV , когда предпочел насадить свои роскошные сады в Версале, а не в просторном Сен-Жерменском предместье; царю Петру насчет его Арсенала тоже могли бы сказать: «Се ne sera qu’un „favori sans rnerite”».(«Это будет „фаворит без всяких заслуг” », (фр.)
Но так или иначе приходится повторить еще раз: эти моря подходят для крупных кораблей ничуть не более, чем мелководье для китов.
Тут куда уместнее галеры.
Для них воды будет всюду достаточно; галеры втиснутся в любую протоку между островками или скалами; пристать а они могут где угодно.
То ли царь Петр догадался сам, то ли кто-то ему такую мысль подал, но он из самой Венеции выписал галерных строителей.
Я еще успел повидать одного из них, бывшего в преклонных уже летах, и немалым было вначале мое удивление, когда я услышал итальянские слова, по-венециански кончающиеся на -ао, — и это на шестидесятом градусе северной широты.
Галеры здесь имеются малые, вмещающие примерно сто тридцать человек, и большие, которые вмещают намного больше.
Те и другие оснащены двумя носовыми пушками, одной палубной и фальконетами по бортам.
Раньше царь Петр имел обыкновение каждой галере давать имя какой-нибудь рыбы, водящейся в России.
Теперь галеры нумеруются, подобно древнеримским легионам.
Число галер доходит до ста тридцати, но требуется их еще больше.
На них без труда можно перевезти тридцатитысячное войско.
Подобно тому как римским солдатам непременно надо было быть хорошими пловцами, русским приходится быть хорошими гребцами.
Каждый пехотинец обучается здесь владеть и ружьем, и веслом; таким образом, пусть мореплавание не развито и эмбарго наложить невозможно, гребцов для галер хоть отбавляй.
Галеры могут причалить куда нужно даже ночью — солдаты высаживаются там, где неприятель меньше всего их ожидает, вытаскивают суда на берег, располагают их полукругом, развернув форштевнями и орудиями в сторону суши, — вот вам и укрепленный лагерь.
От четырех до шести батальонов остаются его охранять, между тем как прочие обследуют окрестности и забирают в свою пользу все что ни попадя.
Когда же вылазка закончена, они отчаливают и через некоторое время высаживаются в другом месте.
Такие суда иногда перетаскивают волоком из одних вод в другие через перешейки — так русские делали еще в древности, так делали и войска Мухаммеда II при осаде Константинополя.
О том, какую угрозу могут представлять русские галеры, шведам известно очень хорошо.
На их глазах эти галеры разорили богатейшие рудники в Норчёпинге, опустошили все побережье Готландии и Судермании; их видели даже возле самого Стокгольма.
По этому поводу рассказывают один престранный случай — в греческой или римской истории он занял бы почетное место в разряде чудес и предзнаменований, которых там много.
Случилось, уж не знаю в каком году, так, что воды Невы, поднявшись, залили садок со стерлядями, находившийся неподалеку от реки.
Стерлядь — рыба с нежнейшей мякотью и изысканным вкусом, и водится она только в русских южных реках.
Выбравшись из плена, эти рыбы добрались до открытого моря, и скоро их стали обнаруживать у Ваксхольма и между прочими островами возле Стокгольма.
Рыб тут же сочли небесным предостережением: того гляди, мол, в эти места нагрянут русские — и они в самом деле пожаловали.
Не могу, милорд, умолчать и еще об одной подробности, каковая хотя и согласуется с порядком вещей, а все же довольно необычна.
Как Вы думаете, откуда доставляют то дерево, из которого в Петербурге строят корабли? Дубовые бревна добрых два лета проводят в пути, прежде чем оказаться здесь.
Отборный, чисто срубленный лес прибывает сюда из бывшего Казанского ханства; каждое бревно поднимают по Волге, потом по Тверце; оттуда оно проходит по каналу в Цну, из нее — в Мету, затем, пройдя через реку Волхов, оказывается в Ладожском канале, откуда, наконец, по Неве сплавляется до Петербурга.
Тут, в Кронштадте, есть яхта, построенная в Казани; сюда ее доставили через эти самые реки, которые таким образом соединяют Каспийское море с Балтикой, и это вам не чета Лангедокскому каналу, столь у нас знаменитому.
В прошлые времена сплавляемый лес пускали в дело сразу, как только он доходил до места.
Теперь его помещают вылеживаться в особые большие сараи с множеством отверстий, похожие на наши клетки для кур, — это для свободного прохода воздуха.
С наступлением зимы сараи накрывают большими полотнищами, чтобы защитить от непогоды, — примерно так в Италии накрывают цитрусовые саженцы.
Впрочем, довольно о галерах и прочих кораблях, Вам это, должно быть, наскучило.
Но никогда не устану повторять, милорд, как сильно я Вас люблю и почитаю.
©Альгаротти Франческо(Algarotti Francesco)_Путешествие в Россию_«Наука»_С.-Пб._2014_424с._Лит.памятники.pdf