.

Мария Ильинична из крайнего дома улицы, галоши на козий пуховый носок, серый, с радостными полосками: узкая – зеленая, а что пошире – красная, я их выучила за долгие полуденные часы, пока Мария Ильинична, ни за что не проходя в комнату, не снимая галоши, сидела на синей табуретке, крашенной двадцать раз будто бы для нее, для Марии Ильиничны: «Катя, ты мне табуреточку вынеси. Ничего, ничего, я тут посижу, я на минуточку».

Мария Ильинична усаживалась с удобством, снимала платок, поправляла седые пряди, доставала другой платок, утирала лоб, и, не обращая внимания на бабушкино негодующее: «Да что же такое, почему в коридоре, Катя, поди, поставь чайник!», начинала рассказывать, а от чая отказывалась: «На что мне ваш чай, я дома напьюсь».

Рассказывала нам про соседских Светку и козу: Светка уехала в город, сына Данилку оставила бабушке, они теперь все Данилки да Никитки, раньше-то Кольки были, только конфеты по выходным привозит, а что ему эти конфеты, ему мать нужна. Денег, говорят, не хватает, а что деньги, когда мать нужна. А мальчишка хороший растет, а коза в огород к ней, к Марии Ильиничне, ходит. «Я Прохоровне говорю: ты почему козу везде пускаешь, она так в Черемушки убежит, как в прошлом году бегала. А на моем огороде капусту ест, да пусть ест, куда мне ее, весь погреб банками заставлен, а есть некому. Катя, ты приходи, я тебе кочаны дам».

Марк Твен был уже не к месту, я бежала на кухню за табуреткой, и кричала от кухонного окна бабушке: «Мария Ильинична с кем-то! С кем – не видно». Мария Ильинична, в пуховых носках, в галошах, которые надевала в апреле вместо валенок и носила до ноября, уже войдя в наш двор, уже закрыв за собой калитку, настойчиво, озабоченно указывала крепкой, наработавшейся рукой через забор, через кусты, осоку и клевер, через канавку, через дорогу – куда-то в другие дали, на другие улицы и дома. Кому, о чем она говорила – неизвестно… Придет – расскажет. Я искала синий табурет, зная, что сейчас будет толчок в дверь, будто кто-то входит, и неожиданно не может войти, потом дробный стук: «А вы чего закрылись? Катя, ты мне табуреточку вынеси, я тут посижу, я на минутку».